Князь федор ростиславич черный и его сыновья давид и константин. Святой благоверный князь феодор, смоленский и ярославский и чада его давид и константин

Конец XV века. Ростовские земли (Ярославль?)

62,2 × 49,6 × 2,7. Дерево (липа), две доски, две врезные односторонние шпонки, ковчег, паволока, левкас, темпера. Средник и поля иконы в древности были покрыты сплошным басменным окладом, следы от крепления венчиков и цат.

Происхождение не установлено. Приобретена для музея в 2008 г. в Ярославле. Ранее: собрание В. М. Момота (Москва). Инв. № ЧМ-462.

Раскрыта в 2008 г. В. М. Момотом.

Основа в верхних частях имеет несколько трещин, в том числе сквозную в правой доске с утратой авторской живописи, восполненной новым тонированным грунтом. Такие же вставки − по стыку досок, над нимбом Константина, в нижней части позема. Многочисленные мелкие утраты красочного слоя, реставрационные чинки, тонировки. В местах крепления сплошного басменного оклада, венчиков и цат − значительные выкрошки грунта. Живопись сильно потерта.

Образ святого князя Смоленского и Ярославского Феодора с сыновьями Давидом и Константином в соответствии с традицией русской княжеской иконографии представляет своеобразный тройной портрет правителя-отца с двумя чадами – наследниками престола. Композиционная схема восходит к изображению киевского князя Владимира с сыновьями Борисом и Глебом, но известна еще по образу муромских чудотворцев Константина с княжичами Михаилом и Феодором. Иконография «триад» киевских, ярославских и муромских князей, связанная с сакральной символикой числа три, соответствовала богослужебным текстам, в которых тройственный союз отца и сыновей воспевался как «чудесная троица» святых, «отражающих трисолнечный свет», «трех вкупе сияющих яко солнце».

Святой благоверный князь Феодор (1240?–1299), прозванный Черным, сын смоленского князя Ростислава Мстиславича, происходил из рода Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха. Будучи первым правителем города Можайска, он женился на дочери ярославского князя Василия Всеволодовича и стал княжить в Ярославле, а с 1280 г. в течение нескольких лет управлял и Смоленским княжеством. Феодор прославился как мужественный воин и хитроумный дипломат, проявивший себя в отношениях с ордынскими ханами и участвовавший в военных операциях татар, что позволило ему укрепить положение Ярославского княжества. Согласно житию, Феодор, будучи в Орде, пленил красотой и смелостью монгольскую царицу, которая, «виде святолепное благородие лица его», пожелала выдать за него свою дочь, что и произошло после смерти первой жены князя. В результате значительно расширились владения Феодора, получившего тридцать шесть городов, в том числе Чернигов, Корсунь, Казань, а при дележе уделов еще и Переславль-Залесский, второй город после стольного Владимира. От принявшей крещение татарской царевны имел двух сыновей – Давида (1280-е – 1341) и Константина (около 1290 – 1310-е), ставших его преемниками на ярославском престоле.

Феодора жители Ярославля «на княжение прияти не хотяху», видя в его действиях протатарскую политику и ссылаясь на то, что престол в его отсутствие занимал «отечеству наследник» – его малолетний сын Михаил, родившийся от первого брака, с ярославской княжной. Вынужденное пребывание князя в Золотой Орде (1281–1293) отмечено его миссионерской деятельностью и активным строительством там православных церквей. Только после смерти сына Михаила Феодор смог (не без помощи татар) вернуться в Ярославль, где положил начало новой ветви ярославских князей, занимавших княжеский стол вплоть до потери городом самостоятельности в 1463 г. Возвращение княжеской семьи в Ярославль способствовало его процветанию: при княжеском дворе велось летописание, а сам князь ревностно заботился об усилении и благоустроении своего города и княжества, выступая заказчиком икон, богослужебных книг и строительства церквей. Святой Феодор почитался как неустрашимый воин, энергичный правитель, заступник Руси от нашествия иноплеменных, прославился своей богоугодной и благотворительной деятельностью, надолго оставив в народной памяти образ справедливого князя Святой преставился в 1299 г., приняв перед смертью схиму, и был погребен в подклете храма Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. Позже в ту же раку были положены тела его сыновей: Давида, занимавшего до 1321 г. ярославский престол, и рано умершего Константина, по прозвищу Улемец (татар. – «ученый»). В 1463 г., при последнем ярославском князе Александре Феодоровиче (Брюхатом), во время перенесения князей в новую гробницу произошло обретение нетленных мощей чудотворцев, тогда же прославившихся чудесами исцелений. Над их ракой была устроена каменная усыпальница с традиционным надгробным комплексом: «и гробницю хотя устроити камену, и покровом драгим окрыти и свещи поставити». По-видимому, торжественное прославление новых святых было последней попыткой поднять престиж и удержать княжество, в том же году потерявшее независимость и присоединенное к Москве.

О чудесах сообщили ростовскому епископу Трифону, который отнесся с недоверием к новым чудотворцам и, «неверием одержим… мняше волшебство быти», послал в Ярославль соборного протопопа Константина, который при дерзновенной попытке сорвать покровы с мощей был наказан – «омертве плоть его» – и выздоровел лишь после раскаяния и молитвы. После смерти в 1471 г. последнего удельного князя Ярославское княжество переходит под власть Ивана III, при котором и происходит канонизация святых. В предисловии к житию Феодора Ростиславича сказано, что оно было написано Антонием, иеромонахом Спасо-Преображенского монастыря «повелением великого князя и по поручению митрополита Филиппа» († 1473). Однако на самом деле это была инициатива монастыря, и почитание первых ярославских святых – князей Феодора с сыновьями – носило в конце XV в. не общерусский, а сугубо местный характер. Об этом свидетельствуют обстоятельства появления на раке князей шитого покрова с их портретным изображением (ГИМ), исполненного, согласно вкладной надписи, в Москве «замышлением и потружением» невестки последнего ярославского князя княгини Марии и положенного на гроб чудотворцев в 1501 г. Сохраняя традиционную форму, шитая летопись не называет имен ни московского великого князя, ни митрополита всея Руси, что было было невозможно, если бы канонизация проводилась «их повелением». Замалчивание имен московских владык, лишивших Ярославль независимости, подтверждает мысль о местном почитании святых.

Иконописные портреты святых ярославских князей появляются лишь к 1563–1564 гг.: фресковые изображения в Спасо-Перображенском соборе Ярославского монастыря, Архангельском соборе Московского Кремля, а также схожие средники двух одновременно написанных житийных икон из собрания ЯМЗ, в том числе храмовой из местного ряда иконостаса Спасского собора 1564 г. Все они варьируют одну иконографию: в центре возвышается благословляющий князь Феодор в схиме (иногда со свитком), положивший руку на плечо младшего сына. По обеим сторонам изображены вплотную приближенные к отцу небольшие фигуры юных князей Давида и Константина, развернувшихся к нему с молитвенно сложенными руками, в княжеских одеждах, но лишенные каких-либо атрибутов княжеской власти. Создание целого ряда торжественных образов ярославских чудотворцев Феодора, Давида и Константина с житием и чудесами, видимо, связано с началом общерусского прославления святых, житие которых в середине XVI в. вошло в царский список Великих Миней Четьих и весьма почиталось Иоанном Грозным.

Публикуемая икона относится к другой, наиболее древней иконографической традиции: представленные строго фронтально в полный рост фигуры святых князей повторяют характерный тип надгробного изображения и восходят к композиции шитого покрова 1501 г. с раки нетленных мощей чудотворцев. Погребение трех князей в одном гробу, отмеченное летописцем при обретении их мощей, предопределило необычную композицию покрова. Сильно вытянутые и тесно сближенные фигуры святых и монашеский образ Феодора, намного превышающий ростом сыновей, точно соответствуют словам очевидца события 1463 г.: «Лежали три князя великие, князь Феодор Ростиславич да дети его… поверх земли лежали. Сам же князь Федор велик… ростом был, и те у него Костянтин да Давыд под пазухами лежали, занеже менши его росто… во едином гробе».

На рассматриваемой иконе, как и на покрове, фигуры князей написаны отдельно стоящими: благословляющий Феодор в монашеской схиме, со свитком, Давид и Константин в княжеских шубах, накинутых на плечи, и шапках, отороченных мехом, и с мечами в руках, подчеркивающими высокое княжеское достоинство изображенных. Эта утраченная в XVI в. особенность, свидетельствующая о признании власти ярославского княжеского рода, могла появиться и удерживаться лишь в последние годы существования княжеского престола. В последующие столетия ни на одном из многочисленных изображений святых Феодора, Давида и Константина нет этой детали, не упоминаются мечи и в описаниях иконописных подлинников, тексты которых почти полностью сохранили яркий рассказ летописца.

На публикуемой иконе оба брата изображены совсем юными, невинными отроками. Симметричность фигур усилена колоритом их одежд, варьирующих одни и те же цвета. Небольшие размеры древней иконы свидетельствуют о сложении первой иконографии святых до их официальной канонизации. Следует отметить, что на Руси традиция небольших надгробных икон была известна: образы таких же размеров (ок. 65 × 50 см) стояли при гробах волоцких князей Ивана и Федора Борисовичей в начале XVI в. в Успенском соборе Иосифо-Волоколамского монастыря и представляли собой парные портреты погребенных и их небесных патронов.

Время создания публикуемой иконы – не позже конца XV в., что позволяет видеть в ней одно из первых, если не самое раннее изображение ярославских чудотворцев, близкое ко времени их прославления. Процесс канонизации святых обычно включал несколько этапов, но лишь с появлением житийного текста и богослужебного канона, предназначенного для исполнения в день церковной памяти, на раку возлагали шитый портретный покров, а рядом с мощами ставили надгробную икону с изображением святого. В Спасо-Преображенском соборе такой поминальный комплекс возник не ранее конца 1480–1490-х гг., о чем свидетельствует древнейший покров с изображением святых Феодора, Давида и Константина, шитье которого началось не ранее конца 1490-х гг. и завершилось торжественным возложением его в 1501 г. Этим временем следует датировать и первую надгробную икону чудотворцев. Скорее всего, публикуемый памятник является одной из ее реплик (может быть, сделанной для ростовского архиерея?), хотя нельзя исключить, что именно он и предназначался для украшения усыпальницы новоявленных святых. О том, что в древности это был почитаемый образ, свидетельствует некогда украшавший его богатый оклад: серебряная басма, венцы, цаты.

Стилистические особенности иконы позволяют предполагать ростовское происхождение мастера. Об этом говорят легкие, вытянутые и стройные фигуры с мягкими обтекаемыми силуэтами и четко ограниченными контурами на светлом желтом фоне, редкие и прямые драпировки одежд с заостренными и угловатыми формами, полупрозрачные жидкие краски, но особенно – типичный для ростовской живописи колорит, основанный на синих, коричневых, неярких красных и желтых цветах. Памятник обнаруживает близкое стилистическое сходство с иконами «Архангел Михаил» последней четверти XV в. из ГМЗРК и «Борис и Глеб» из собрания А. И. Анисимова (ГТГ), созвучными с ним пропорциональным, колористическим и образным строем хрупких и чуть угловатых фигур. Характер темного личнóго письма, отличающегося ровным оливковым санкирем и плотным охрением, без использования пробелов, восходит к приемам мастеров деисусных икон середины XV в. из церкви Параскевы Пятницы на Всполье в Ярославле (ЯХМ). Особенно стиль исполнения ликов ярославских чудотворцев близок к палеосным фигурам на иконе конца столетия «Богоматерь Одигитрия с избранными святыми» из церкви Василиия Великого в Угличе (ЯХМ). Изображения роднит не только характер оливково-охряной моделировки, но и характерный рисунок.

Опубл.: Музей русской иконы. Восточнохристианское искусство от истоков до наших дней. Каталог собрания. Том. I: Памятники античного, раннехристианского, византийского и древнерусского искусства III–XVII веков / Под ред. И. А. Шалиной. М., 2010. Кат. № 4. С. 58–61 (текст И.А. Шалиной).

Святой благоверный князь Феодор, Смоленский и Ярославский, по прозванию Черный, родился в грозную для Руси годину монгольского нашествия, около 1237 — 1239 года, и был в крещении наречен во имя святого великомученика Феодора Стратилата, особо почитаемого русскими князьями-воинами.

Воинскими подвигами суждено было Богом прославиться в Русской земле и святому князю Феодору. В 1239 году, когда молитвами Пресвятой Богородицы святой воин-мученик Меркурий избавил Смоленск от Батыева пленения, отрока Феодора в городе не было: его увезли и укрыли на время войны в безопасном месте. В следующем, 1240 году умер его отец, князь Ростислав, правнук благоверного князя Ростислава, Смоленского и Киевского.

Старшие братья, наследники, поделили между собой земли отца своего, выделив младшему — отроку Феодору маленький Можайск. Здесь прошло его детство, здесь учился он Священному Писанию, церковной службе и воинскому искусству.

В 1260 году святой князь Феодор женился на Марии Васильевне, дочери святого благоверного князя Василия Ярославского, и стал князем Ярославским. У них родился сын Михаил, но вскоре святой Феодор овдовел. Он много времени проводил в ратных трудах и походах, сына его воспитывала теща, княгиня Ксения.

В 1277 году соединенные дружины русских князей, среди которых был святой Феодор, в союзе с татарскими войсками, участвовали в походе в Осетинскую землю и во взятии «славного града их Тетякова». Союзные войска одержали в этой войне полную победу. Дело в том, что со времен святого Александра Невского ханы Золотой Орды, видя несломленную духовную и военную мощь православной Руси, были вынуждены изменить свое отношение к ней, стали привлекать русских князей к союзу, обращаться к ним за военной помощью. Русская Церковь промыслительно использовала это сближение для христианского просвещения инородцев.
Уже в 1261 году стараниями святого Александра Невского и митрополита Кирилла III в Сарае, столице Золотой Орды, была учреждена епархия Русской Православной Церкви. В 1276 году Константинопольский Собор под председательством патриарха Иоанна Векка отвечал на вопросы русского Сарайского епископа Феогноста о порядке крещения татар и принятии в православие бывших среди них монофизитов и несториан. В эти годы и оказался в Орде святой князь Феодор. Отличившийся ратными подвигами в осетинском походе, он вызвал к себе особенное расположение хана Менгу-Темира, почтительно относившегося к Православной Церкви, выдавшего первый ханский ярлык о церковной неприкосновенности митрополиту Кириллу. В летописи сказано: «А князя Феодора Ростиславича царь Менгу-Темир и царица его вельми любяше и на Русь его не хотяше пустити мужества ради и красоты лица его». Три года пробыл святой Феодор в Орде. Наконец, «царь отпустил его с великой честью», и князь прибыл в Ярославль. К этому времени супруга его, Мария, уже умерла, в городе правила княгиня Ксения с внуком Михаилом. Ярославцы не приняли вернувшегося из Орды князя: «не прияша его во град, но рекоша ему: «Сей град княгини Ксении и есть у нас князь Михаиле»».

Святой Феодор должен был вернуться в Орду. Царица, жена хана Менгу-Темира, «его любяше зело и хотяше за него дщерь свою дати». Такой брак имел бы для Руси большое значение. Хан долго не соглашался на него, считая русских князей своими «улусниками» (т. е. вассалами, подданными). Выдать дочь за русского князя, значило признать за ним равное достоинство. И еще важнее: это значило для хана признать превосходство Православия, потому что прежде венчания нужно было, чтобы татарская царевна приняла святое Крещение. Хан пошел на это, слишком важен для него был союз с Русью: «и царевну повелел за князя Феодора дати, и повелел ее прежде крестить, а православной веры не повелел осквернить». Так женился святой Феодор на дочери могущественного хана, нареченной в крещении Анной. «Царь же его весьма чтил и повелел ему садиться напротив себя, построил ему дворец, дал князи и боляре на послужение».

Там, в Орде, и родились у святого Феодора Черного его сыновья — святой благоверный князь Давид и святой благоверный князь Константин. Огромное влияние, которое святой Федор приобрел в Орде, он использовал во славу Русской земли и Русской Церкви. Православие все более укреплялось среди татар, ордынцы усваивали русские обычаи, нравы и благочестие. Русские купцы, зодчие, мастера несли русскую культуру на берега Дона, Волги, Урала и дальше до самой Монголии. До сих пор археологи находят православные иконы, кресты, лампады по всей территории прежней Золотой Орды, вошедшей в состав России. Так начиналось великое миссионерское движение Русской Церкви на Восток, просвещение светом Евангельской истины всех племен до Великого океана. Русские православные князья и их дружинники, участвуя, как союзники, в монгольских походах, узнавали и осваивали бескрайние просторы Азии, Сибири и Дальнего Востока. В 1330 году, всего через тридцать лет после смерти святого Феодора Черного, китайская летопись напишет о русских дружинах в Пекине.

Святой Феодор жил в Сарае до 1290 года, когда «пришла ему весть с Руси, от града Ярославля, что его сын первый, князь Михаил преставился». Дав князю богатые дары и большую дружину, хан отпустил его на Русь. Вновь став князем в Ярославле, святой Феодор начал ревностно заботиться об усилении и благоустроении своего города и княжества. Особенную любовь проявлял он к обители Преображения Господня. Слава его гремела по всей Руси, все князья искали с ним дружбы и союза. Но он больше всех любил сына святого Александра Невского, Андрея Александровича, поддерживал его во всех начинаниях, когда тот был великим князем Владимирским, ходил с ним в походы, делил радость побед и горечь поражений. В 1296 году едва не разразилась кровопролитная братоубийственная война между двумя группами князей: на одной стороне были святой Феодор и великий князь Андрей, на другой — святой Михаил Тверской (и святой Даниил Московский). Но кровопролитие Божией помощью удалось предотвратить. На Владимирском съезде князей (1296 г.) епископ Владимирский Симеон и епископ Сарайский Измаил сумели внести мир в обе стороны. Сам факт участия в съезде святого князя Феодора и сарайского Владыки Измаила говорит о том, что первый употребил все свои дипломатические дарования и влияние в Орде, чтобы способствовать установлению мира в Русской земле.

Не порывались связи святого Феодора Черного и с его отчизной — Смоленском, хотя княжить ему там было непросто. Так, в 1297 году святой Феодор ходил походом к Смоленску восстановить свои законные права на Смоленское княжение, захваченное его племянником. Но взять город и стать снова Смоленским князем ему в этот раз не довелось.

Вскоре после того похода святой князь-воин занемог. 18 сентября 1299 года угодник Божий повелел перенести его в Спасо-Преображенский монастырь и принял монашеское пострижение.

Во время самого окончания обряда святой Феодор попросил прервать священнодействие. По благословению игумена, во исполнение воли умирающего, князя вынесли на монастырский двор, куда сошлось уже множество ярославцев. «И исповедался князь пред всем народом, если согрешил пред кем или нелюбие держал на кого. И кто пред ним согрешил и враждовал на него — всех благословил и простил и во всем вину на себя принял пред Богом и людьми». Лишь после этого решился смиренный воин завершить свой необычный и многотрудный жизненный путь принятием ангельского образа.

Всю ночь игумен и братия молились над святым князем. В два часа ночи начали звонить к утрене. Напутствованный Святыми Тайнами Христовыми, святой Феодор безмолвно лежал на своем иноческом ложе. Когда же иноки начали третью «Славу» Псалтири, он осенил себя крестным знамением и предал душу Господу. Вид его в гробу был необычен: «Чудно бе зрети блаженнаго, на одре лежаща не яко умерша, но яко жива суща. Светилось лице его, солнечным лучам подобно, честными сединами украшено, показуя душевную его чистоту и незлобивое сердце».

После него в Ярославле правил его сын — святой Давид. Второй из его младших сыновей, святой Константин, видимо, почил ранее. Церковное почитание святого князя Феодора в Ярославской земле началось вскоре после его смерти. В 1322 — 1327 годах по благословению и заказу епископа Ростовского Прохора в память почитаемого Владыкой святого Феодора было написано и украшено миниатюрами знаменитое Феодоровское Евангелие. Епископ Прохор был прежде игуменом Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. Вероятно, он лично знал святого князя, мог быть очевидцем его пострижения и всенародного покаяния. Историки думают, что лучшие миниатюры, вшитые в эту драгоценную рукопись, принадлежали более раннему Евангелию, владельцем которого был сам святой Феодор Черный и которое он привез с собой в Ярославль как благословение из родного Смоленска.

Сложность исторических судеб, суровость эпохи, бесчисленное множество врагов — не личных, но врагов России и Церкви, — только ярче подчеркивают для нас величие подвига святых созидателей России.

Вконтакте

Ярославские журналисты Марина Шиманская и Сергей Метлица вспоминают события 25-летней давности.

Как возвращались святыни

Случайность или чудо?

Память человека избирательна и своевольна: некоторые моменты жизни она «записывает» так ярко и подробно, словно заранее знает, что спустя годы ты обязательно вернешься к их осмыслению.

Тот летний день 1988 года, когда в Спасо-Преображенский монастырь из церкви Николы Надеина привезли деревянный короб с мощами князя Федора Черного и его сыновей, мне запомнился так, как ни один другой за десять лет работы в музее. В то время еще и храмы, и иконы, и даже святые мощи для нас, сотрудников музея, были не чем иным, как памятниками истории и культуры, которые мы призваны изучать и хранить для потомков. Делали это честно, трепетно, и с большой любовью ко всем предметам старины. И вот на наших глазах один из объектов хранения, мощи ярославских князей, начинали жить своей, церковной жизнью, для нас совсем незнакомой. Ее представители - люди в рясах - пришли за ними в наш музей, который когда-то был их монастырем.

В самой маленькой комнате старинных погребов, перед мощами начался молебен. «Лучше» места, чтобы избежать публичности, было не сыскать: теснота такая, что ни войти, ни выйти. Но пропустить столь необычное событие мы не могли и собрались неподалеку от здания, внимательно наблюдая за происходящим. Всем хотелось посмотреть, как выглядят мощи и что там с ними делают священники? Какая сила меня туда повлекла, догадываюсь только теперь, а тогда ни за что не объяснила бы, как решилась протиснуться к мощам сквозь плотную стену незнакомых людей в церковных одеяниях. И вот я оказалась перед деревянным коробом с покрытыми тканью мощами, различила три темных черепа и посередине слегка приподнятую кость руки. Недолго постояв у короба, я вернулась к своим, которые, конечно же, поинтересовались, как выглядят мощи. Рассказала: один череп - большой, два других по бокам - поменьше, а как расположена рука, еще и показала на себе. Долго разговаривать, к счастью, не пришлось - я спешила в Музей истории города на экскурсию. Туда добежала привычно быстро, а через полтора часа, проводив туристов, вернуться в музей с той же легкостью не могла. Сильная боль в пояснице возникла неведомо откуда, а при движении становилась невыносимой. Ничего подобного прежде со мной не случалось. Преодолевая боль, поплелась. Особенно трудно было подниматься по крутой лестнице на свое рабочее место в бывшую Воскресенскую церковь монастыря. И тут я встретила сотрудника, который, выслушав мои недоумения по поводу странной боли, предложил мне взять в руки свечку, оставшуюся у него после молебна. Хотя никакой связи между своим здоровьем и мощами я не видела, согласилась. Почему бы и нет? Подержала в руках огарок свечи и «поползла» к себе. В рабочей суете не заметила, что боль бесследно прошла. Что это было - случайность или чудо? Я не знала. Но легкий «щелчок», который я получила, побуждал искать ответ поскорее: в Церковь должны были вернуться не только святыни, но и люди.

Мощи - значит мощь

Сколько раз мне приходилось говорить и слышать слово «мощи», даже не сопоставляя его с однокоренным - «мощь», обозначающим огромную силу. А в русском языке, как известно, случайностей не бывает. Мощи и есть огромная сила. Это знание было открыто первым христианам. Рискуя жизнью, они собирали останки святых мучеников и хранили их, понимая, что мощи обладают той же чудотворной силой, что и святые благодаря своему тесному соединению с Богом. С тех древних времен в каждом храме Божественная Литургия совершается на мученических мощах, крошечные частички которых зашиты в антиминс, плат для престола. Благодаря даже самым маленьким частичкам мощей святые становятся незримыми участниками богослужений. Еще Иоанн Златоуст отметил удивительную особенность мощей: как бы их ни разделяли, сила их не уменьшается.

Подтверждением неисчерпаемой чудесной силы святых мощей стали и удивительные истории их возвращения в Церковь после многих десятилетий безвестного пребывания в музеях.

Благоверные князья Федор, Давид и Константин, ярославские чудотворцы

Сорокалетним княжением Федора Черного заканчивался в Ярославле XIII век, время унизительного подчинения непобедимой Орде. Тогда перед каждым русским князем стоял трудный выбор: склонить голову перед татарами, спасая от разорения свой удел, или вступить с врагом в неравный бой, даже без надежды на победу. Федор Черный избрал путь дипломатии, избавив город от набегов татар.

Последний день своей жизни князь провел в Спасо-Преображенском монастыре. Под звон колоколов его перенесли сюда из княжеских палат. В монастыре он принял схиму и благословил собравшихся ярославцев, попросив у всех прощения. А когда монахи начали читать утреню, осенил себя крестным знамением и умер.

Деревянная колода с телом князя оставалась под Спасо-Преображенским собором монастыря. Обоих его сыновей - Давида и Константина после смерти положили рядом с отцом. А когда в 1463 году князей решили предать земле, во время погребального пения в храме начали совершаться чудеса исцелений. Архиепископ Ростовский Трифон, узнав об этом, прислал для проверки святости мощей своего протопопа. Тот не поверил монахам и в пылу спора разорвал одежды на мощах князя. Протопоп и епископ, усомнившиеся в святости князей, тяжко заболели. Исцеление им принесли только покаяние и молитвы у мощей.

А в монастырь к ярославским чудотворцам потянулись верующие, побывали здесь многие русские государи. У мощей молились Иван III, Иван Грозный, Екатерина II. В 1831 году в их честь по проекту местного архитектора П.Я. Панькова рядом с собором построили церковь, в которой они и пребывали до революции. После 1917 года постройки монастыря разделили между разными советскими организациями, но «выселять» князей не решились. А в 1938 году мощи стали одним из главных экспонатов антирелигиозного музея, открывшегося в церкви Ильи Пророка. Чтобы научно обличить церковников в обмане, мощи отправили на экспертизу. И надо отдать должное медикам того времени, которые не побоялись написать заключение о подлинности мощей. Признавая их древность и удивительную сохранность, они сделали неожиданный для ученых вывод: «…последнее слово о причинах сохранности тел князей Феодора, Давида и Константина принадлежит уму и религиозной совести народа».

Музей просуществовал несколько лет и в 1941 году был закрыт - его директор ушел на фронт. А мощи благоверных князей Федора, Давида и Константина оказались в храме Николы Надеина, который в 30-х годах использовался как хранилище музейных фондов, в годы войны - как склад госпиталя, а в 1959 году вошел в состав музея-заповедника. Остается загадкой, когда и как туда попали святые мощи. По музейному преданию, их перенесли ночью в храм сотрудники музея. Чтобы надежнее скрыть, намеренно не внесли их в книги учета фондов. Рядом с ними лежали еще одни мощи, происхождение которых было неизвестно. Когда в 80-х годах новая заведующая архитектурным отделом Е.А. Анкудинова принимала дела, в церкви Николы Надеина ей так и сказали: «Это Федор Черный с сыновьями, а рядом - неизвестно кто». Почему-то неопознанные мощи называли «Сибирской мумией». Реставратор музея А.Ф. Черторижская регулярно приходила в храм, чтобы поддерживать их в порядке. И если мощи князей ухода не требовали, то «мумию» приходилось нередко протирать.

Во время туристического сезона в храме Николы Надеина проводили экскурсии. А иногда музейщики тайно к мощам допускали тех, кто об этом просил. В 1987 году Е.А. Анкудинова привела к мощам своих близких друзей - они искали помощи в рождении детей. Пришли не по крепкой вере - от безнадежности. А святые откликнулись: в 1988 году у молодой пары родились три девочки! Одну врачи спасти не сумели, а две благополучно выросли и стали хорошими, добрыми людьми, с которыми я хорошо знакома. История эта осталась только в памяти причастных к ней людей - в музейных документах чудеса не записывали.

Вряд ли кто догадывался тогда, что столь явным чудом мощи благоверных князей Федора, Давида и Константина словно напоминали о себе и предупреждали о том, что грядут большие перемены. А начались перемены с того, что в 1988 году государство позволило Церкви широко отметить 1000-летие Крещения Руси.

В преддверии празднования «вражеские голоса» сообщили, что в Ярославле в бедственном состоянии находятся мощи святого князя Федора Черного. В Ярославле «голоса» услышали. В своих воспоминаниях о митрополите Иоанне (Вендланде), журналист Э. Меженная пишет:

«Главный редактор газеты, в которой я работала, послал меня в облисполком на заседание комиссии. Обсуждали, как организовать встречу на высшем уровне. Слово взял начальник областного КГБ генерал Разживин. Суть его выступления сводилась к следующему: “На Западе распространено заявление диссидентов, что в Ярославле в непотребном виде находятся мощи каких-то святых. Надо узнать, правда ли это, и, если правда, - исправить положение” Я рассказала об этом Владыке. Он разволновался и сказал: ,Это князь Федор с сыновьями Давидом и Константином. Раньше святые мощи находились в церкви Николы Надеина. Я прикладывался к ним в 1967 году, меня туда тайком проводил работник музея за день до своего ухода на пенсию.В списке прибывающих в Ярославль иностранных гостей, Владыка увидел фамилию Шаховского. - Это архиепископ Иоанн Шаховской! Прямой потомок князя Федора Черного. Он обязательно попросит разрешения помолиться у мощей святых ярославских князей. Я познакомился с ним, когда был в США. Он присылал мне в Ярославль письмо с просьбой поставить свечу или перед мощами благоверных ярославских князей, или перед их иконой. И просил обязательно сообщить ему: перед чем я поставил свечу. Я ответил, что перед иконой. Он все понял…’’

После вмешательства Владыки события развивались следующим образом. Был объявлен аврал, и в самые короткие сроки мощи князя Федора с сыновьями были извлечены из небытия, приведены в соответствующий вид. Перед мощами поставили подсвечник и выделили «дежурного» священника, чтобы можно было отслужить молебен.Приехавший с делегацией Шаховской оказался не архиепископом из США, а еще одним потомком благоверного князя Феодора - профессором богословия из Парижа, Дмитрием Михайловичем Шаховским. Первое, о чем он попросил, приехав в Ярославль, - это провести его к мощам благоверного князя Федора и чад его Давида и Константина... Оказалось, что у него была тяжело больна жена, и он специально поехал в Россию, помолиться о ней своим святым предкам».

Другие участники этого совещания вспоминают о том, как они удивились неожиданному решению генерала КГБ Разживина исправить положение, и рассказывают, что «в течение суток мощи извлекли из заточения и в ближайшее время передали Церкви».

Чудесным образом в 1988 году вдруг все сошлось и совпало: и чудо от мощей, и указание генерала, и хлопоты уважаемого властями митрополита Иоанна, и воля архиепископа Ярославского Платона, и просьба Д. Шаховского поклониться мощам предков.

А череда удивительных событий продолжалась: приехавший в Ярославль Димитрий Шаховской познакомился с фотокорреспондентом ТАСС Сергеем Метелицей и спросил у него, кто может дать разрешение побывать у мощей Федора, Давида и Константина. Сергей Иванович указал ему на председателя облисполкома В.Ф. Горулева. Перед властями встала непростая задача - выполнить просьбу потомка ярославских чудотворцев, не привлекая к этому внимания горожан. Выбор пал на Спасо-Преображенский монастырь. Так благоверный князь Федор с чадами вернулся именно в то место, где принимал схиму, откуда отправился в жизнь вечную, и где Господь свидетельствовал о его святости множеством чудес, происходивших у мощей.

Но прежде чем продолжать рассказ о передаче княжеских мощей, несколько слов надо сказать о Дмитрии Михайловиче Шаховском. Хотя его родители были вынуждены эмигрировать из России, любовь к родине сохранили до конца своих дней. Дмитрий родился в Париже в 1934 году и вырос в русской среде. В юности получил французский паспорт, без которого ни учиться, ни работать было невозможно. Окончил Сорбонну. Стал профессором, доктором историко-филологических наук и признанным на Западе специалистом по русской генеалогии. Дмитрий Михайлович в одном из своих последних интервью в Париже рассказал о том, что его волнует сегодня:

«Я много лет преподавал и преподаю по сей день русскую историю, философию, историю православной церкви. Стремлюсь показать студентам настоящую Россию. Объять необъятное невозможно, но я даю необходимые основы для адекватного восприятия России. Она сегодня очень многоликая. Я вижу свою задачу в том, чтобы свидетельствовать о той России, из которой мы вышли, и наводить мосты с той, которая возрождается после тяжелейших испытаний. Надо помогать стране, исправлять искаженный образ, который навязывают ее недруги. В наведении мостов предстоит немало сделать следующему поколению. Поэтому я очень рад, что мои сыновья сейчас работают в России. У них патриотические взгляды».

Такая преданность России вызывает большое уважение, согревает сердце и удивляет - как он сумел пронести через всю жизнь любовь к своей далекой родине, как обрел столь глубокое понимание страны, в которой не жил, как сумел передать детям свою любовь к России?! Как видно, духовное влияние его святых предков не знает границ ни во времени, ни в пространстве.

А теперь вернемся в 1988 год. Пятого июля из музея мощи благоверных князей перевезли в Федоровский собор, где их встретили верующие.

Вот что вспоминает о событиях тех дней Э. Меженная: «Архимандрит Михей Хархаров (в то время настоятель Федоровского кафедрального собора) пришел к Владыке Иоанну с радостной вестью. Сказал, что предполагается облачить мощи по русскому обычаю в льняные одеяния. На что Владыка возразил: « Благоверный Федор был схимник, и его надо облачить в монашеские одежды. А его сыновья - князья, их надо облачить в парчу». Митрополит Иоанн сделал благоверному Федору подарок: отдал свою новую монашескую мантию из натурального шелка, настолько хорошего качества, что ее даже не пришлось гладить - все 40 складочек были одна к одной.Когда спустя несколько дней Владыка Иоанн причащался у отца Игоря Мальцева, спросил его:- Принял ли преподобный мой подарок?- Принял! Принял! - радостно закивал отец Игорь.…»

Митрополит Иоанн воспринимал возвращение мощей ярославских чудотворцев в Церковь как огромную личную радость. Его, русского аристократа, человека высокой культуры и интеллекта, сложная судьба князя Федора Черного заинтересовала давно. Как-то в газете «Северный рабочий» он прочитал статью историка-атеиста, который возмущался, что «церковники в своих проповедях говорят о каком-то Федоре Черном - лампада», и восклицал: « Да разве русский народ назовет что-нибудь хорошее черным?» Как видно, автор не знал церковно-славянского языка, в котором «чермный» обозначает красный, красивый. Архиерей, доктор богословия, не имел возможности ответить ученому через газету. Он сделал это иначе - написал исторический очерк «Князь Федор (Черный)». Книга Иоанна Вендланда увидела свет только в 1999 году, через десять лет после его смерти. Но и нынешним историкам, среди которых часто встречаются потомственные атеисты, стоит ее прочитать, чтобы не пускаться в размышления о существовании двух Федоров Черных - без веры и одного святого не понять.

В Федоровском храме мощи находились двадцать лет, пока на Волге не появился Успенский собор, построенный к 1000-летию Ярославля меценатом В.И. Тырышкиным. Конечно же, главная святыня города должна была находиться только там. И 1 октября 2011 рака с мощами, установленная на лафете БТРа, отправилась в новый кафедральный собор. Во главе крестного хода шел архиепископ Рыбинский и Угличский Вениамин, один из самых уважаемых и любимых ярославских пастырей, который сопровождал святые мощи и во время их первого «переезда» из музея в Федоровский собор.

Успенский собор встречал святых звоном колоколов. Невероятно, но в нем к тому времени их уже «ждали» мощи благоверных князей Василия и Константина, после которых смоленский князь Федор, взяв в жены княжну Марию Васильевну и встал на ярославский престол.

Святые благоверные князья Василий и Константин

Если мощи ярославских чудотворцев, «путешествуя» по музеям, все-таки никогда не терялись, то мощи князей Василия и Константина после закрытия Успенского собора считались утраченными безвозвратно.

Василий и Константин были сыновьями первого ярославского князя Всеволода. После героической гибели отца в битве с татарами на Сити в 1238 году править княжеством пришлось старшему из них, Василию, которому было восемь лет. Спустя четыре года он съездил к хану в Орду за ярлыком. Умер Василий во Владимире, куда в 1249 отправился к Александру Невскому. Тело князя привезли в Ярославль и похоронили под Успенским собором.

Власть перешла к его младшему брату, Константину. В 1257 году он погиб в кровавой сече с татарами, которая в истории известна как битва на Туговой горе. Константина захоронили рядом с Василием. Мощи князей обнаружили нетленными во время строительства нового Успенского собора, но решили их предать земле. В их житии рассказывается, что во время погребального пения началась буря с громом и молниями, которую ярославцы восприняли как гнев Господа. Стихия бушевала две недели, и архиепископ Ростовский Тихон велел перенести мощи князей в Борисоглебскую церковь, что стояла неподалеку. Там от них начали совершаться чудеса исцелений слепых, хромых, расслабленных, бесноватых. В 1501 году князья Василий и Константин были причислены к лику святых, а их мощи заняли свое место в построенном соборе. В XIX веке для них поставили церковь. Здесь они и встретили революцию. Что с мощами произошло после закрытия храмов, не знал никто. И только в 1980-х годах они явили себя в Ярославском музее-заповеднике.

Заместитель директора музея Н.А. Грязнова хорошо помнит, как их нашли:

« Мощи Василия и Константина обнаружились совершенно случайно. У нас был был документ, что они поступили в музей в конце 20-х годов. Бумага официальная, с фамилиями принявших их хранителей. Это значит, что мощи тогда рассматривали как историческую ценность. Но после поступления судьба их не прослеживалась - даже те, которые начинали работать в 1950-х годах, не видели и не знали, где они могут храниться. И вот в 80-х годах в фондах начался ремонт. Мы стали освобождать все помещения. И, разбирая стеллажи, на которых стояла старинная мебель, мы нашли необычные для музея предметы, которые выглядели как детские гробики. Решили, что их взяли в фонды как образцы похоронной традиции. Хранитель А.Ф. Черторижская атрибутировала обивку «гробиков» - это была богатая парча. Значит, наша версия о гробиках неверна. Хотелось понять, что же это такое. Тогда сотрудница музея Н.Н. Тупицина решила изучить списки церковных предметов из Успенского собора. В них-то и было описание так называемых «детских гробиков»! Это оказались раки с мощами князей Василия и Константина. Мы даже не сомневались, что прежние сотрудники специально их так далеко спрятали. Хранители привели раки в порядок, вычистили обивку и отправили их обратно - под стеллажи. На всякий случай, подальше с глаз. А в 1989 году, когда началась перестройка, мы решили передать мощи Церкви. Позвонили в епархию, сообщили о нашем желании. Нас попросили дать документы, подтверждающие, что это именно княжеские мощи. Я нашла опись 20-х годов, и мощи князей Василия и Константина мы передали в Федоровский собор».

А в 2010 году мощи благоверных князей вернулись на свое законное место - в Успенский собор. Под сводами храма «встретились» святые ярославские князья, по-разному служившие в годы татарского нашествия своему Отечеству: Константин - вступая в смертельную битву с врагом; Федор - предпочитая сражению дипломатию во имя спасения своей земли. Господь принял княжеские подвиги, как равные, прославив их мощи чудотворениями.

Но наш рассказ о возвращении святых мощей был бы неполным, если бы мы обошли вниманием те неопознанные останки, которые полвека пролежали рядом с ярославскими чудотворцами в храме Николы Надеина. Табличка на витрине гласила - «Естественно-мумифицированный труп человека». Музейщики продолжали их хранить, не имея надежды на опознание. И лишь в конце 80-х у священников города, узнавших о мощах, возникла догадка о принадлежности их святителю Иннокентию Иркутскому.

Святитель Иннокентий Иркутский

Чтобы оказаться у истоков истории возвращения мощей Иннокентия Иркутского в родные места, перенесемся в Иркутск 1988 года. Но волне перемен местные музейщики открыли выставку «Сокровища сибирских церквей». Правящий архиепископ Иркутский и Читинский Хризостом побывал на ней и, увидев погребальные одеяния святителя Иннокентия, сокрушался об утрате его мощей. Он уже знал о том, что в Ярославле есть неопознанные мощи, но, не имея описаний, утверждать, что они принадлежат Иннокентию Иркутскому, никто бы не решился. И документы в музее нашлись! Они подтверждали, что 24 января 1921 года рака с мощами святителя была вскрыта, облачения изъяты, а медицинская комиссия освидетельствовала мощи как сохранившуюся мумию человека. Нашлись фотографии, сделанные при вскрытии мощей, и даже их анатомическое описание. Клирики Иркутской епархии с копиями документов поспешили в Ярославль. Там никаких сомнений не осталось - в церкви Николы Надеина были мощи святителя Иннокентия! Так почему-же они оказались безымянными?

В марте 1921 года «разоблаченные» в Иркутске мощи доставили в Москву. Они стали экспонатом в музее Народного комиссариата здравоохранения - «сибирской мумией». После закрытия выставки в Москве мощи святителя отправили в антирелигиозный музей Ярославля. В Иркутск об этом не сообщали: «мумия» никакой материальной ценности не имела. А что произошло дальше мы знаем: благодаря ярославским музейщикам они попали в храм Николы Надеина, где их и сохранили.

После опознания и экспертизы святыню перенесли в Толгскую обитель, там мощи положили в гроб, где прежде покоились обретенные незадолго до них мощи святителя Игнатия (Брянчанинова). А уже через две недели, 3 сентября, мощи святителя Иннокентия Иркутского находились в соборе Иркутского Знаменского монастыря. Святителя облачили в родные одеяния: сразу после выставки музей передал епархии плащаницу из его раки, архиерейскую мантию, митру, поручи, епитрахиль, омофор и воздух. А вскоре случилось еще одно удивительное событие. Оказалось, что прежде в руке святителя Иннокентия был крест с распятием Господа, и один архимандрит при вскрытии мощей забрал его и передал в надежные руки на хранение. Архиепископ Керченский Анатолий, у которого оказался крест святителя, перед отъездом к месту своего служения в Великобританию приехал в Иркутск и исполнил завещанное: своими «надежными руками» вложил крест в длань святого. На этом можно было бы поставить точку. Но святителя Иннокентия с ярославским краем связывает еще одна невероятная история. Давняя.

Первый епископ Переславский Иннокентий (Кульчицкий)

Сразу скажем, что в городе Переславле епископ Иннокентий (Кульчицкий) никогда не был. И тем не менее в 1721 году он получил назначение на вновь созданную Переславль-Залесскую кафедру. Дело в том, что епархия существовала тогда лишь на бумаге, да и создана была только затем, чтобы Иннокентий мог именоваться епископом Переславским. Это был подлог государственной важности.

В начале XVIII века до Священного Синода дошли слухи о том, что китайский император склонен принять христианство. Петр I решил отправить в Китай духовную миссию во главе с толковым епископом. На эту роль царь определил иеромонаха Иннокентия, которого знал лично и ценил за ум и благочестие. А чтобы в Китае не догадались об истинной цели миссии, нарекли Иннокентия епископом Переславским. Петр I сам выбрал город, который находился бы подальше от Китая. Сразу после поставления епископ Переславский Иннокентий отправился в маленький городок на границу Китая, где жил три года. В Китай его так и не впустили. А потом выяснилось, что слухи о желании китайского императора стать православным, были ложными. В 1727 году епископ Иннокентий возглавил вновь образованную Иркутскую епархию - уже реальную. А Переславская - номинальная - в тот же год была упразднена.

И еще один интересный факт: игумения Переславского Свято-Никольского монастыря Евстолия в самом начале своего монашеского пути, когда в Толгском монастыре несла иконописное послушание, написала икону святителя Иннокентия - первую со времени нового обретения его мощей.

Теперь перед этим образом сестры и прихожане Свято-Никольской обители возносят молитвы самому почитаемому святому Иркутской земли.

Все эти истории возвращения святынь в Русскую Православную Церковь после многих десятилетий забвения происходили на наших глазах. И каждый раз, когда собираешь воедино множество «случайностей», благодаря которым они сохранились и заняли свои законные места в открывшихся храмах, мысленно повторяешь одну лишь фразу:

«Чудны дела Твои, Господи!»

Марина Шиманская

На снимках:

1 - Е.А. Анкудинова в храме Николы Надеина у мощей благоверных князей Федора, Давида и Константина. Май 1988 года.

2 - Д.М.Шаховской во время молебна в Спасо-Преображенском монастыре. Июль 1988 года

3 - Д.М. Шаховской. Ярославль, 1988 год

4 - Перенос мощей в Федоровский собор. 5.07.1988 года

Имена большинства князей русских затерялись на страницах истории. Но некоторые известны любому. К примеру, Владимир Мономах – ну, кто о нем не слышал? А вот внук его, князь не так знаменит. Между тем, этот человек причислен был в свое время к лику святых. Его участь повторили сыновья венценосной особы. День памяти Церковь для данных слуг Господних учредила общий – 2 октября.

Святой Феодор Смоленский

Князь Феодор родился приблизительно в 1237-1239 гг., точную дату историки, к сожалению, не называют. Отцом его являлся Ростислав Мстиславович, Смоленский князь. Во времена правления своего Феодор носил прозвище Черный, с ним и вошел в историю Отечества нашего.

Феодора отец воспитывал в строгости. Будущий правитель Руси отличался с ранних лет смирением и кротостью, рос благочестивым и высоконравственным. Став взрослым человеком, князь не утратил этих личностных качеств, а, напротив, приумножил. Когда случился раздел имущества Ростислава Мстиславовича, Феодор на правах одного из чад князя Смоленского получил в удел лишь небольшой городок под названием Можайск. Обиду, незаслуженно ему нанесенную, он стерпел беззлобно, как и подобает православному христианину. Князь превосходно правил своим владением, быстро превратив последнее в многолюдный, богатый город. Он отличался добрым нравом и относился к своим подданным справедливо, из-за чего пользовался неизменным уважением и безграничной любовью народа.

В 1260 году князь Феодор женился. Супругой его стала княжна Мария Васильевна из Ярославля. Таким образом, заключив брак, Феодор получил титул Ярославского князя. Вскоре у княжеской четы родился сын, которого назвали Михаилом.

Крутой поворот судьбы

Жили супруги ладно и мирно вплоть до 1277 года. В указанное время князь Феодор принял участие в осетинском походе. Совершенные им ратные подвиги послужили причиной того, что на него обратил свое пристальной внимание хан Менгу-Тимур. Правитель Орды выказал Феодору особое расположение, результатом стало трехлетнее пребывание князя русского в татарском царстве. После он вернулся домой, но там соправителя Руси ждали недобрые вести. По приезде обнаружилось, что супруга Мария Васильевна, скончалась. Мать княжны, княгиня Ксения, прогнала князя, не дав ему ступить на ярославскую землю. Феодор был вынужден вернуться на прежнее место своего пребывания – в Орду.

Но недолго ходил князь вдовцом. Спустя короткое время он женился на ханской дочери. За этот брак выступала супруга Менгу-Тимура: ей нравился умный, обходительный русский князь, и она не представляла лучшей пары для своего ребенка. А вот хан не разделял мнения жены и долго сопротивлялся, не давал согласие на супружеский союз дочери с «улусником». Слово это применялось татарами ко всем русским князьям и означало «подданный», «вассал». Сомнения ордынского хана объяснялись просто: дай он добро на сей брак, автоматически пришлось бы признать, что князь Феодор равен по достоинству правителю татарского царства. Однако победил здравый смысл и размышления о выгоде, поскольку в интересах хана был крепкий тандем с русской стороной. При вступлении в брак с Феодором царевна татарская приняла христианство, получив в результате обряда Крещения новое, русское имя Анна. Она родила мужу двух сыновей, которых нарекли Давидом и Константином.

Заключение брака с дочерью правителя Орды сделало князя Феодора очень влиятельным в татарской обители человеком. Это имело впоследствии судьбоносное значение для земли русской, поскольку князь не отказался от своей Родины из-за инцидента с тещей и приложил все усилия для того, чтобы использовать свое новое положение на пользу Отечества и Церкви. Он в буквальном смысле начал распространять в Орде православие, в частности, возвел несколько христианских церквей, распространял среди ордынцев обычаи своей религии и т.п. И, надо сказать, жители татарского царства хорошо усваивали и благодушно воспринимали предлагаемые им порядки.

И снова Русь

В 1290-м году после кончины старшего сына князя Михаила от первого брака состоялось возвращение Феодора на Родину. Хан снабдил зятя крепким, большим войском, а также отпустил богатые дары. Феодор поселился в Ярославле с женой и детьми и тут же принялся за дела: хлопотал о благоустройстве города, организовывал строительство православных храмов, заботился о народе, удовлетворяя нужды своих подданных. Он прославился деятельностью своей на всю Русь. Другие князья стремились завязать с Феодором дружбу, и многим это удалось. Самым же любимым и верным товарищем князя Ярославского стал Андрей, сын святого Александра Невского . Феодор во всем оказывал своему другу поддержку и помощь, вместе они ходили в военные походы, делили беду и радость.

Успешно управляя Ярославлем, благоверный князь и о Смоленском княжестве, являвшемся его отчизной, не забывал. Справедливости ради стоит отметить, что в отношении указанного удела Феодор столкнулся с большими трудностями. В 1297 году ему пришлось организовать в Смоленск поход, дабы вернуть утраченные когда-то права на княжение в озвученном городе, коим правил в тот момент племянник князя. Увы, ничего из этого не вышло.

Кончина и прославление

Прошло немного времени после совершения упомянутого выше похода, и святой тяжко заболел. Как только это случилось, князь выказал желание принять монашеский постриг в любимом им Спасо-Преображенском монастыре. Желание благоверного князя было выполнено 18 сентября 1299 года. Обряд уже был в самом разгаре, когда князь велел вынести его, умирающего, из храма во двор обители. Там собралось много народа. И князь исповедовал грехи свои перед подданными. После Феодора внесли обратно в монастырский храм и завершили обряд монашеского посвящения.

Наступила ночь. Князь не спал, над ним читали молитвы монахи во главе с настоятелем. В два часа ночи послышался колокольный звон – то звонили к утрене. Князь никак не отреагировал, продолжая хранить молчание. На третьей «Славе» Псалтири душа Феодора отошла в мир иной. Перед тем, как испустить дух, князь успел осенить себя крестным знамением.

Лежащий в гробу, святой удивил всех смотревших на него необычайным обликом своим. Лицо Феодора светилось, будто лучи солнца исходили от чела князя. То было указание на кроткий нрав, душевную чистоту и доброе сердце угодника Божия. Князь не выглядел умершим - казалось, будто он спит.

Место Феодора на ярославском престоле после кончины угодника Божия занял Давид. Последний умер в 1321 году. Брат его покинул бренный мир еще раньше. После смерти младшего из братьев началось почитание князя Феодора в качестве святого в Ярославле и прилегающих землях. Обретение мощей всех трех венценосных особ состоялось 5 марта 1463 года в озвученном городе. Вскоре после этого события свет увидело житие святого, автором которого выступил Антоний, иеромонах Ярославского Спасского монастыря. Позже появились другие редакции жизнеописания благоверного святого князя, созданные разными людьми.

Сын Смоленского князя Ростислава Феодор был отважным воином и благочестивым человеком. Вступив в брак с княжной Марией, наследницей Ярославского князя Василия, жил в Ярославле. Властолюбивая теща изгнала князя Федора из Ярославля, и он принял это со смирением. После смерти Марии и сына Михаила князь Феодор вернул княжеский престол. Он построил в Ярославле несколько храмов, наделил их утварью, украсил иконы каменьями и жемчугом. На пороге смерти принял пострижение в монашество и облечение в схиму. Сыновья князя Давид и Константин унаследовали благочестие отца. Святые мощи благоверных князей прославлены многими чудотворениями и находятся в Феодоровском кафедральном соборе г. Ярославля.

Обретение мощей благоверных князей Феодора Смоленского и чад его Давида и Константина, Ярославских Чудотворцев (1463). 05 март

Мощи блгв. князей Феодора, Давида и Константина обретены в 1463 г. и тогда же прославились многими чудотворениями. Ныне они почивают в Феодоровском кафедральном соборе г. Ярославля. День памяти святых празднуется и 19 сентября / 2 октября - в день блаженной кончины князя Феодора (+1299).

18 (5 по ст. ст.) марта - день обретения мощей святого благоверного князя Федора Ростиславича Ярославского и Смоленского и чад его Давида и Константина.

Ярославские князья Федор Ростиславич Черный и сыновья его Давид и Константин были канонизированы в 1463 году в Спасо-Ярославском монастыре при архимандрите Христофоре и ярославском князе Александре Федоровиче, о чем мы узнаем из записей летописных сводов под 1463 годом. Более подробно об обретении мощей рассказывают жития:
Более ста лет их тела лежали в склепе церкви Входа Господня в Иерусалим, не преданные земле. Игумен Христофор и соборные священники решили положить мощи в землю тут же в церкви. В субботу второй недели Великого поста собрался в обители весь освященный собор, и князь с боярами и множеством народа.

Началось пение надгробное, и все готовились отдать мощам последнее целование. Когда подняли мощи, случившийся тут соборный священник и его сын, одержимые тяжелой болезнью, оба внезапно получили исцеление при гробнице. Омывали мощи водою, и от этой воды тут же у раки прозрели две слепые женщины. Тогда князь со всем духовным собором прославили Бога и угодников Божиих благоверных князей Федора, Давида и Константина". Святые мощи уже не могли предать земле, они были перенесены в верхнюю церковь, так как чудеса и исцеления продолжали совершаться. Это подробно описано в житиях, а также отразилось в клеймах иконы "Ярославские князья Федор, Давид и Константин с житием в 36 клеймах" XVI века, которая хранится сейчас в Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике. Эта икона на сегодняшний день остается главным и самым древним иконографическим образом, посвященным ярославским святым. Единственным, еще более древним изображением, к которому восходит ярославская икона, является покров, датируемый концом XV века из собрания Государственного Исторического музея. Несмотря на то, что покров этот строился 200 лет спустя после кончины Федора Ростиславича, он отличается остротой характеристик изображенных князей. Здесь нельзя, конечно предполагать портретного сходства даже в той мере, какая доступна средневековому искусству, но безусловно, что этот шитый портрет отражает предания о внешнем облике князей, сохранившиеся, очевидно, в княжеской семье. Не нужно забывать, что исполнительницами покрова были прямые потомки Федора Ростиславича. Кроме того, между временем открытия мощей и началом построения покрова прошло всего 30 лет, и лица, присутствовавшие при открытии и видевшие их, могли быть еще живы. Ярославский князь Алексей Данилович присутствовал при вскрытии гробницы своего прадеда и деда и видел мощи. Таким образом, весьма возможно, что память о внешнем облике мощей и покрывающих их одежд сохранилась и в семействе ярославских князей, и среди иноков Спасского монастыря, что позволило создать при построении покрова весьма определенные портретные черты. По всей видимости, многие детали, вошедшие в канон изображения святых, были взяты именно отсюда.

Таким и привыкли видеть ярославцы святых на иконных образах:
Федор Ростиславич изображен в рост, справа возле него фигура князя Давида, слева - князя Константина. Федор Ростиславич облачен в схиму. Его голову покрывает куколь, спускающийся с плеч на грудь, мантия темно-коричневого цвета или с темно-малиновым оттенком. Спереди из-под мантии видна голубая епитрахиль, на ней алая Голгофа". Нижняя одежда состоит из монашеской рясы - свиты с широкими рукавами песочного цвета. Правой рукой Федор Ростиславич благословляет двуперстным сложением, а левой держит белый свернутый свиток - символ учительства. Лик строгий, с окладистой, темной, довольно большой бородой.

Давид и Константин, слегка заслоненные фигурой отца, представлены в мирских княжеских одеждах. В правой руке каждый из них держит крест. Левая рука каждого из князей покоится на мече, заткнутом за пояс. Князь Давид представлен в виде мужа средовека", с большой округлой бородой и небольшими усами, с подстриженными по-русски" - в скобку" волосами, с тонким прямым носом, темными глазами. Князь Константин такого же роста, как брат, но моложе, без бороды, с небольшими усами, с вьющимися волосами. На головах у братьев надеты небольшие шапки с круглым, довольно высоким верхом и с темно-коричневой, неширокой опушью по низу. На Давиде и Константине длинные кафтаны с опушью в виде растительного орнамента внизу. Длинный кафтан подпоясан у обоих братьев нешироким серебряным пояском. Поверх кафтана у каждого из братьев накинута верхняя одежда с длинными рукавами (охабни или опашни).

Черты лика князя Федора строгие, спокойные, более соответствующие лику монаха-аскета, чем князя-воина. Летопись, сообщая о смерти князя, так пишет о Федоре, лежащем на смертном одре: "... по летам старый, по виду седой, с седою нераздвоенною бородою, телом высокий и красивый, со взором умным, на главе схима". Именно такой облик князя, принявшего монашество и был положен в основу иконографии. При создании иконографического образа был выбран тип монаха-схимника, а не воина - заступника, каковым вроде бы и является князь Федор. На первый план выступает святость и безукоризненность князя Федора как христианина и подчеркивается превосходство его монашества над царством". Точно так же и соотношение житийных клейм, посвященных земной жизни Федора Черного, и клейм, посвященных чудесам (14 к 22-м), говорит о том, что с точки зрения художника посмертные чудеса князя являются важнее его прижизненных деяний. О том, что почитание ярославских святых становится общерусским (что и было закреплено на Макарьевских соборах) свидетельствует то количество образов, которые по сей день существуют не только на Ярославской земле. Иконы, посвященные ярославским князьям, пишутся на родине святого Федора - в Смоленске. Это, например, икона "Св. благоверные князья Федор, Давид и Константин" из Смоленского художественного музея, написанная уже в XVI веке. Образ ярославских князей Федора, Давида и Константина появляется в росписях главных московских храмов - Благовещенского и Архангельского. И, конечно, образ ярославских князей присутствует, часто и не единожды, может быть за редким исключением, практически во всех ярославских храмах. В ряду ярославских памятников самым ранним фресковым изображением ярославских святых являются изображения святых князей Федора, Давида и Константина на северном столбе и на пилястре галереи Спасо-Преображенского собора. Храм расписан в 1563-1564 году. Настолпные изображения святых Федора, Давида и Константина есть в храмах Николы Надеина, Рождества Христова, Николы Мокрого, Ильи Пророка, Дмитрия Солунского.

Изображение святых украшает западную стену Никольского придела храма Спаса на Городу. Образы ярославских святых князей присутствуют в других храмах Ярославского края. Например, в Троицком соборе Переславля-Залесского. Собор возведен в 1530 году по обету великого князя московского Василия в честь рождения сына - будущего царя Ивана Грозного. Существующая роспись собора относится к 60-м годам XVII века. Над ней работали выдающиеся живописцы того времени: костромичи Гурий Никитин, Сила Савин, Леонтий Емельянов, Григорий Григорьев и Семен Павлов В.Г.Брюсова отмечает: "На столпах - фигуры святых в рост: святые воины. Вселенские и русские святители, князья. Среди них - Сергий Радонежский, Даниил Переславский, Даниил, митрополит московский, ростовские епископы, Антоний и Феодосий Печерские, Кирилл Белозерский и другие. В таком количестве, как здесь, русские церковные и исторические деятели до сих пор не встречаются в росписях храмов". Есть среди них и ярославские святые. Фреска с изображением ярославских князей Федора, Давида и Константина находится на западной грани южного столба, во втором ярусе.

Самый знаменитый тутаевский храм - Воскресенский собор по праву входит в число лучших памятников ярославского зодчества. Росписи Воскресенского собора в Тутаеве датируются 70-ми годами XVII столетия. Фреска с изображением ярославских князей Федора, Давида и Константина находится во втором ярусе западной грани южного столба.

Как можно было уже видеть, изображения ярославских святых появляются не только в Ярославских храмах. Еще одним таким примером является храм Казанской Божией Матери в городе Рыбинске (1697 г.). В Казанской церкви сохранились росписи, выполненные в 1767 - 1768 гг. Храм расписывала артель ярославских мастеров, среди которых - представители известной династии ярославских мастеров Михаил и Ефим Сопляковы, сын и внук Алексея Ивановича Соплякова, одного из ведущих ярославских художников первой половины XVIII столетия. Фреска с образами ярославских святых благоверных князей Федора, Давида и Константина находится на стене дьяконника справа от алтаря. Еще одна рыбинская церковь, в которой мы можем видеть образы ярославских святых - церковь во имя Святителя Тихона Задонского и преподобного Александра Свирского (1882 г.). С именем ярославских святых тесно связана и Толгская обитель под Ярославлем. Поэтому неудивительно, что образы святых ярославских князей Федора, Давида и Константина появляются здесь неоднократно. Это и наружная фреска надвратной Никольской церкви, иконостасные образы ярославских святых в нескольких храмах обители. Но самой уникальной является роспись придела Введенского собора Толгского монастыря, освященного во имя святых князей Федора. Давида и Константина, ярославских чудотворцев. Собор построен в 1681-1683 гг. игуменом Гордианом, а в 1690 - 1691 годах был расписан ярославскими иконописцами - Дмитрием Семеновым-Сибиряком, Федором Федоровым, Василием Осиповым и др. Южный придел собора полностью расписан на темы княжеской святости, основной цикл росписей посвящен житию Федора Ростиславича. Здесь показано его рождение, пребывание его в Орде и ссора с ярославцами после возвращения в Ярославль, женитьба на дочери хана. Кончается цикл сценами предсмертного прощания Федора с семьей в Спасо-Преображенском монастыре и его праведной кончины. Заказал строительство и росписи этого придела прямой потомок князя Федора, ярославский князь В.Ф. Жировой-Засекин.
Образ святых ярославских князей может встречать вас в самых разных уголках света. Есть изображение ярославских святых также в храме Рождества Богородицы Свято-Пафнутиева Боровского монастыря. Монастырь был основан в 1444 году на левом берегу реки Протвы Пафнутием Боровским. Храм был расписан фресками в 1644 году. Здесь трудились мастера, за год перед тем заново украсившие фресками интерьер Успенского собора в Московском Кремле. Фреска с изображением святых ярославских князей Федора, Давида и Константина находится в нижнем ярусе на восточной стороне южного столба.
Образы ярославских чудотворцев украшают один из столбов Спасо-Преображенского собора Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале. Есть их изображения в Калининграде, в росписи придела Всех Русских Святых кафедрального Свято-Никольского собора, есть икона ярославских святых в коллекции музея Реклинхауз в Германии. Но, наверное, самой трогательной является маленькая семейная икона с изображением ярославских чудотворцев, кем-то принесенная в русский храм в Медоне под Парижем.