Они обе были москвичками, почти ровесницами. Кумирами обеих были женщины-революционерки, обе отправились сражаться с врагом в 1941 году. Но Зоя Космодемьянская без страха взошла на эшафот, а Антонина Макарова стала убийцей сотен невинных людей.
Право выбора
У человека всегда есть право выбора. Даже в самые страшные минуты своей жизни остаются как минимум два решения. Порой это выбор между жизнью и смертью. Страшной смертью, позволяющей сохранить честь и совесть, и долгой жизнью в страхе, что когда-нибудь станет известно о том, какой ценой она куплена.
Каждый решает сам. Тем, кто выбирает смерть, уже не суждено объяснить другим причины своего поступка. Они уходят в небытие с мыслью о том, что по-другому нельзя, и близкие, друзья, потомки это поймут.
Те, кто купил себе жизнь ценой предательства, наоборот, очень часто словоохотливы, находят тысячу оправданий своему поступку, порой даже пишут про это книги.
Кто прав, каждый для себя решает сам, подчиняясь исключительно одному судье - собственной совести.
Зоя. Девушка без компромиссов
И Зоя , и Тоня родились не в Москве. Зоя Космодемьянская появилась на свет в селе Осиновые Гаи на Тамбовщине 13 сентября 1923 года. Девушка происходила из семьи священников, причем, согласно данным биографов, дед Зои погиб от рук местных большевиков, когда принялся заниматься среди односельчан антисоветской агитацией - его попросту утопили в пруду. Отец Зои, начинавший учиться в семинарии, ненавистью к Советам не проникся, а рясу решил сменить на светское одеяние, женившись на местной учительнице.
В 1929 году семья переехала в Сибирь, а спустя год, благодаря помощи родственников, обосновалась в Москве. В 1933 году семья Зои пережила трагедию - умер отец. Мама Зои осталась одна с двумя детьми - 10-летней Зоей и 8-летним Сашей
. Дети старались помогать матери, особенно в этом выделялась Зоя.
В школе она училась хорошо, особенно увлекалась историей и литературой. При этом характер Зои проявился довольно рано - она была принципиальным и последовательным человеком, не допускавшим для себя компромиссов и непостоянства. Эта позиция Зои вызвала непонимание у одноклассников, а девочка, в свою очередь, настолько переживала, что слегла с нервной болезнью.
Болезнь Зои повлияла и на одноклассников - чувствуя свою вину, они помогали ей нагнать школьную программу, чтобы она не осталась на второй год. Весной 1941 года Зоя Космодемьянская успешно перешла в 10-й класс.
У любившей историю девушки была своя героиня - школьная учительницаТатьяна Соломаха . В годы Гражданской войны большевичка-учительница попала в руки белых и была зверски замучена. История Татьяны Соломахи потрясла Зою и сильно повлияла на нее.
Тоня. Макарова из семьи Парфеновых
Антонина Макарова родилась в 1921 году на Смоленщине, в деревне Малая Волковка, в большой крестьянской семье Макара Парфенова . Училась в сельской школе, и именно там произошел эпизод, повлиявший на ее дальнейшую жизнь. Когда Тоня пришла в первый класс, то из-за стеснительности не могла назвать свою фамилию - Парфенова. Одноклассники же стали кричать «Да Макарова она!», имея ввиду, что отца Тони зовут Макар.
Так, с легкой руки учительницы, на тот момент едва ли не единственного грамотного в деревне человека, в семье Парфеновых появилась Тоня Макарова.
Училась девочка прилежно, со старанием. Была у нее и своя революционная героиня - Анка-пулеметчица . У этого кинообраза был реальный протип - санитарка чапаевской дивизии Мария Попова, которой однажды в бою действительно пришлось заменить убитого пулеметчика.
Окончив школу, Антонина отправилась учиться в Москву, где ее и застало начало Великой Отечественной войны.
И Зоя, и Тоня, воспитанные на советских идеалах, добровольцами отправились сражаться с фашистами.
Тоня. В котле
Но к тому времени, когда 31 октября 1941 года 18-летняя комсомолка Космодемьянская пришла на сборный пункт для отправки в школу диверсантов, 19-летняя комсомолка Макарова уже познала все ужасы «Вяземского котла».
После тяжелейших боев в полном окружении от всей части рядом с молодой санитаркой Тоней оказался лишь солдат Николай Федчук . С ним она и бродила по местным лесам, просто пытаясь выжить. Партизан они не искали, к своим пробиться не пытались - кормились, чем придется, порой воровали. Солдат с Тоней не церемонился, сделав ее своей «походной женой». Антонина и не сопротивлялась - она просто хотела жить.
В январе 1942 года они вышли к деревне Красный Колодец, и тут Федчук признался, что женат, и поблизости живет его семья. Он оставил Тоню одну.
К тому времени, как 18-летняя комсомолка Космодемьянская пришла на сборный пункт для отправки в школу диверсантов, 19-летняя комсомолка Макарова уже познала все ужасы «Вяземского котла». Фото: wikipedia.org / Bundesarchiv
Из Красного Колодца Тоню не гнали, однако у местных жителей и так было полно забот. А чужая девушка не стремилась уйти к партизанам, не рвалась пробиваться к нашим, а норовила закрутить любовь с кем-то из оставшихся в селе мужчин. Настроив местных против себя, Тоня вынуждена была уйти.
Когда блуждания Тони завершились, Зои уже не было на свете. История ее личной битвы с фашистами оказалась очень короткой.
Зоя. Комсомолка-диверсантка
После 4-дневного обучения в диверсионной школе (на большее не было времени - противник стоял у стен столицы) она стала бойцом «партизанской части 9903 штаба Западного фронта».
В первых числах ноября отряд Зои, прибывший в район Волоколамска, осуществил первую успешную диверсию - минирование дороги.
17 ноября вышел приказ командования, предписывавший уничтожать жилые постройки в тылу противника на глубину 40-60 километров, дабы выгнать немцев на мороз. Эту директиву во времена перестройки критиковали нещадно, говоря о том, что она фактически должна была обернуться и против мирного населения на оккупированных территориях. Но надо понимать ситуацию, в которой она была принята - гитлеровцы рвались к Москве, ситуация висела на волоске, и любой вред, наносимый неприятелю, считался полезным для победы.
После 4-дневного обучения в диверсионной школе Зоя Космодемьянская стала бойцом «партизанской части 9903 штаба Западного фронта». Фото: www.russianlook.com
18 ноября диверсионная группа, в которую входила Зоя, получила приказ сжечь несколько населенных пунктов, включая деревню Петрищево. Во время выполнения задачи группа попала под обстрел, и вместе с Зоей остались двое - командир группыБорис Крайнов и боец Василий Клубков .
27 ноября Крайнов отдал приказ на поджог трех домов в Петрищево. Он сам и Зоя успешно справились с задачей, а Клубкова схватили немцы. Однако в месте сбора они разминулись. Зоя, оставшись одна, решила еще раз отправиться в Петрищево, и совершить еще один поджог.
Во время первой вылазки диверсантов им удалось уничтожить немецкую конюшню с лошадьми, а также поджечь еще пару домов, где квартировали немцы.
Но после этого гитлеровцы отдали приказ местным жителям нести дежурство. Вечером 28 ноября Зою, пытавшуюся поджечь сарай, заметил сотрудничавший с немцами местный житель Свиридов . Он поднял шум, и девушку схватили. За это Свиридова премировали бутылкой водки.
Зоя. Последние часы
Немцы пытались узнать у Зои, кто она и где остальные члены группы. Девушка подтвердила, что дома в Петрищево подожгла она, сказала, что зовут ее Таней, но больше никакой информации не сообщила.
Репродукция портрета партизанки Зои Космодемьянской. Фото: РИА Новости / Давид Шоломович
Ее раздели догола, избили, пороли ремнем - никакого толка. Ночью в одной ночной рубашке, босую, гоняли по морозу, рассчитывая, что девушка сломается, однако она продолжала молчать.
Нашлись и свои мучители - в дом, где содержали Зою, пришли местные жителиСолина и Смирнова , дома которых подожгла диверсионная группа. Обматерив девушку, они попытались избить и без того полуживую Зою. Вмешалась хозяйка дома, которая выгнала «мстительниц» вон. На прощание те бросили в пленницу горшок с помоями, стоявший у входа.
Утром 29 ноября немецкие офицеры предприняли еще одну попытку допросить Зою, но опять безуспешно.
Около половины одиннадцатого утра ее вывели на улицу, повесив на грудь табличку «Поджигатель домов». Вели к месту казни Зою два солдата, придерживавшие ее - после пыток сама она с трудом держалась на ногах. У виселицы вновь объявилась Смирнова, обругавшая девушку и ударившая ее палкой по ноге. На сей раз женщину отогнали немцы.
Гитлеровцы начали снимать Зою на фотоаппарат. Измученная девушка обратилась к согнанным на страшное зрелище жителям деревни:
Граждане! Вы не стойте, не смотрите, а надо помогать воевать! Эта моя смерть — это моё достижение!
Немцы попытались заставить ее молчать, но она вновь заговорила:
Товарищи, победа будет за нами. Немецкие солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен! Советский Союз непобедим и не будет побеждён!
Зою Космодемьянскую ведут на казнь. Фото: www.russianlook.com
Зоя сама поднялась на ящик, после чего на нее накинули петлю. В этот момент она снова крикнула:
Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов. Но за меня вам наши товарищи отомстят!
Девушка хотела крикнуть что-то еще, но немец выбил ящик из-под ее ног. Инстинктивно Зоя схватилась за веревку, но гитлеровец ударил ее по руке. Через мгновенье все было кончено.
Тоня. Из проститутки - в палачи
Блуждания Тони Макаровой завершились в районе поселка Локоть на Брянщине. Здесь действовала печально известная «Локотская республика» - административно-территориальное образование русских коллаборационистов. По сути своей, это были те же немецкие холуи, что и в других местах, только более четко официально оформленные.
Полицейский патруль задержал Тоню, однако партизанку или подпольщицу в ней не заподозрили. Она приглянулась полицаям, которые взяли ее к себе, напоили, накормили и изнасиловали. Впрочем, последнее весьма относительно - девушка, хотевшая только выжить, была согласна на все.
Роль проститутки при полицаях Тоня выполняла недолго - однажды ее, пьяную, вывели во двор, и положили за станковый пулемет «максим». Перед пулеметом стояли люди - мужчины, женщины, старики, дети. Ей приказали стрелять. Для Тони, прошедшей не только курсы медсестер, но и пулеметчиц, это не составляло большого труда. Правда, вусмерть пьяная девушка не очень понимала, что делает. Но, тем не менее, с задачей справилась.
Расстрел пленных. Фото: www.russianlook.com
На следующий день Тоня узнала, что она теперь не потаскуха при полицаях, а официальное лицо - палач с окладом в 30 немецких марок и со своей койкой.
Локотская республика безжалостно боролась с врагами нового порядка - партизанами, подпольщиками, коммунистами, прочими неблагонадежными элементами, а также членами их семей. Арестованных сгоняли в сарай, выполнявший роль тюрьмы, а утром выводили на расстрел.
В камеру вмещалось 27 человек, и всех их необходимо было ликвидировать, дабы освободить места для новых.
Браться за эту работу не хотели ни немцы, ни даже полицаи из местных. И тут очень кстати пришлась появившаяся из ниоткуда Тоня с ее страстью к пулемету.
Тоня. Распорядок палача-пулеметчицы
Девушка не сошла с ума, а наоборот, сочла, что ее мечта сбылась. И пусть Анка расстреливала врагов, а она расстреливает женщин и детей - война все спишет! Зато ее жизнь наконец-то наладилась.
Распорядок дня ее был таков: утром расстрел 27 человек из пулемета, добивание выживших из пистолета, чистка оружия, вечером шнапс и танцы в немецком клубе, а ночью любовь с каким-нибудь смазливым немчиком или, на худой конец, с полицаем.
В качестве поощрения ей разрешали забирать вещи с убитых. Так Тоня обзавелась кучей женских нарядов, которые, правда, приходилось чинить - носить сразу мешали следы крови и дырки от пуль.
Впрочем, иногда Тоня допускала «брак» - нескольким детям удалось уцелеть, потому что из-за их маленького роста пули проходили поверх головы. Детей вывезли вместе с трупами местные жители, хоронившие убитых, и передали партизанам. Слухи о женщине-палаче, «Тоньке-пулеметчице», «Тоньке-москвичке» поползли по округе. Местные партизаны даже объявили охоту на палача, однако добраться до нее не смогли.
Всего жертвами Антонины Макаровой стали около 1500 человек.
Зоя. Из безвестности в бессмертие
Впервые о подвиге Зои написал журналист Петр Лидов в газете «Правда» в январе 1942 года в статье «Таня». Его материал основывался на показаниях пожилого мужчины, ставшего свидетелем казни, и потрясенного мужеством девушки.
Труп Зои провисел на месте казни еще почти месяц. Пьяные немецкие солдаты не оставляли девушку в покое даже мертвой: кололи ножами, отрезали грудь. После очередной такой отвратительной выходки лопнуло терпение даже у немецкого командования: местным жителям приказали снять тело и похоронить.
Памятник Зое Космодемьянской, установленный на месте гибели партизанки, в деревне Петрищево. Фото: РИА Новости / А. Чепрунов
После освобождения Петрищево и публикации в «Правде» было решено установить имя героини и точные обстоятельства ее смерти.
Акт опознания трупа был составлен 4 февраля 1942 года. Было точно установлено, что в деревне Петрищево казнена Зоя Космодемьянская. Об этом в статье «Кто была Таня» в «Правде» рассказал все тот же Петр Лидов 18 февраля.
За два дня до этого, 16 февраля 1942 года, после установления всех обстоятельств гибели, Зое Анатольевне Космодемьянской было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Она стала первой женщиной, которая в годы Великой Отечественной войны была удостоена такой награды.
Останки Зои были перезахоронены в Москве на Новодевичьем кладбище.
Тоня. Бегство
К лету 1943 года жизнь Тони вновь сделала крутой поворот - Красная Армия двинулась на Запад, приступив к освобождению Брянщины. Девушке это не сулило ничего хорошего, но тут она очень кстати заболела сифилисом, и немцы отправили ее в тыл, дабы она не перезаражала доблестных сынов Великой Германии.
В немецком госпитале, впрочем, тоже скоро стало неуютно - советские войска приближались настолько быстро, что эвакуировать успевали только немцев, а до пособников дела уже не было.
Поняв это, Тоня сбежала из госпиталя, вновь оказавшись в окружении, но теперь уже советском. Но навыки выживания были отточены - она сумела добыть документы, что все это время была санитаркой в советском госпитале.
Кто сказал, что грозный «СМЕРШ» карал всех подряд? Ничего подобного! Тоня благополучно сумела поступить на службу в советский госпиталь, где в начале в 1945 году в нее влюбился молоденький солдат, настоящий герой войны.
Парень сделал Тоне предложение, она ответила согласием, и, поженившись, молодые после окончания войны уехали в белорусский город Лепель, на родину мужа.
Так исчезла женщина-палач Антонина Макарова, а ее место заняла заслуженный ветеран Антонина Гинзбург .
О чудовищных деяниях «Тоньки-пулеметчицы» советские следователи узнали сразу после освобождения Брянщины. В братских могилах нашли останки около полутора тысяч человек, но личности удалось установить лишь у двухсот.
Допрашивали свидетелей, проверяли, уточняли - но на след женщины-карателя напасть не могли.
Тоня. Разоблачение 30 лет спустя
Тем временем Антонина Гинзбург вела обычную жизнь советского человека - жила, работала, воспитывала двух дочерей, даже встречалась со школьниками, рассказывая о своем героическом военном прошлом. Разумеется, не упоминая о деяниях «Тоньки-пулеметчицы».
Антонина Макарова. Фото: Public Domain
КГБ потратил на ее поиски больше трех десятилетий, но нашел почти случайно. Некий гражданин Парфенов, собираясь за границу, подал анкеты с данными о родственниках. Там-то среди сплошных Парфеновых в качестве родной сестры почему значилась Антонина Макарова, по мужу Гинзбург.
Да, как же помогла Тоне та ошибка учительницы, сколько лет она благодаря ей оставалась в недосягаемости от правосудия!
Оперативники КГБ работали ювелирно - обвинять в подобных злодеяниях невинного человека было нельзя. Антонину Гинзбург проверяли со всех сторон, тайно привозили в Лепель свидетелей, даже бывшего полицая-любовника. И лишь после того, как все они подтвердили, что Антонина Гинзбург и есть «Тонька-пулеметчица», ее арестовали.
Она не отпиралась, рассказывала обо всем спокойно, говорила, что кошмары ее не мучили. Ни с дочерьми, ни с мужем общаться не захотела. А супруг-фронтовик бегал по инстанциям, грозил жалобой Брежневу , даже в ООН - требовал освобождения любимой жены. Ровно до тех пор, пока следователи не решились рассказать ему, в чем обвиняется его любимая Тоня.
После этого молодцеватый, бравый ветеран поседел и постарел за одну ночь. Семья отреклась от Антонины Гинзбург и уехала из Лепеля. То, что пришлось пережить этим людям, врагу не пожелаешь.
Тоня. Расплата
Антонину Макарову-Гинзбург судили в Брянске осенью 1978 года. Это был последний крупный процесс над изменниками Родины в СССР и единственный процесс над женщиной-карателем.
Сама Антонина была убеждена, что за давностью лет наказание не может быть чересчур строгим, полагала даже, что она получит условный срок. Жалела только о том, что из-за позора снова нужно переезжать и менять работу. Даже следователи, зная о послевоенной образцовой биографии Антонины Гинзбург, полагали, что суд проявит снисхождение. Тем более, что 1979 год был объявлен в СССР Годом Женщины, а со времен войны в стране не казнили ни одну представительницу слабого пола.
Однако 20 ноября 1978 году суд приговорил Антонину Макарову-Гинзбург к высшей мере наказания - расстрелу.
На суде была доказана документально ее вина в убийстве 168 человек из тех, чьи личности удалось установить. Еще более 1300 так и остались неизвестными жертвами «Тоньки-пулеметчицы». Есть преступления, за которые невозможно ни прощать, ни миловать.
В шесть утра 11 августа 1979 года, после того, как были отклонены все прошения о помиловании, приговор в отношении Антонины Макаровой-Гинзбург был приведен в исполнение.
У человека всегда есть выбор. Две девушки, почти ровесницы, оказавшись на страшной войне, заглянули смерти в лицо, и сделали выбор между смертью героя и жизнью предателя.
Каждый выбрал свое.
Некоторое время назад российские средства массовой информации распространили сообщение, что в Латвии был арестован и препровожден в тюрьму бывший сотрудник НКВД, а ныне инвалид I группы, 83-летний Михаил Фарбтух, обвиненный в геноциде против коренного народа этой страны. Судебная машина Латвии не посчиталась с тем, что пенсионер не мог самостоятельно передвигаться, и его пришлось нести до места заключения на носилках.
Мало кто остался равнодушным, узнав об очередном проявлении «двойной морали» рижских властей. Но был в Великом Новгороде один человек, которого эта информация особенно задела за живое. Василий МИХЕЕВ, полковник ФСБ в отставке, несколько десятилетий руководил отделом, занимающимся расследованием деяний немецких карателей и их приспешников на территории Новгородской области, и хорошо знал, что одним из самых лютых отрядов, расстрелявшим более 2600 человек возле деревни Жестяная Горка Батецкого района, была команда, состоявшая в основном из белоэмигрантов и латышей. Господа Клибус, Цирулис, Янис и другие их соотечественники не только охотились за партизанами, но и не стеснялись убивать русских детей. Причем часто они жалели патроны и просто кололи их штыками…
Василий Михеев был направлен в органы госбезопасности в 1950 году. Солдату, протопавшему во время войны половину Европы, не надо было рассказывать о зверствах и ужасах фашизма, но то, с чем Василию Петровичу пришлось столкнуться во время службы в КГБ, оказалось гораздо страшнее увиденного на фронте. Тогда все было ясно: перед тобой враг, ты должен его уничтожить. А теперь ему приходилось искать этих врагов среди вполне добропорядочных людей, срывая с них маски и предъявляя в качестве обвинения горы детских и женских костей и черепов.
Территория Новгородской области во время Великой Отечественной войны оказалась буквально нашпигована разведывательными, контрразведывательными, карательными и пропагандистскими немецкими органами. Причин тому было несколько, в том числе — близкая прифронтовая зона и партизанское движение. Только ягдкоманд и карательных батальонов тут было около десятка. Причем основным личным составом в них были русские, прибалты и другие представители нашего многонационального государства.
Вообще-то, оперативный розыск немецких пособников и военных преступников начался сразу же после образования Новгородской области — в 1944 году. Но уголовных дел было заведено несколько тысяч, поэтому работа по разоблачению палачей затянулась на долгое время. Далеко не все они предстали перед судом. Многие преступники успели скрыться за границей, начать собственное дело, стать влиятельными людьми. И все же…
В 1965 году реализовывалось одно из самых громких дел, имевших резонанс по всей Европе. Это было дело Эрвина Шюле, оберлейтенанта гитлеровской армии, осужденного в 1949 году советским судом, а затем выдворенного за пределы страны. Знать бы тогда, что вскоре наше министерство иностранных дел безуспешно будет добиваться выдачи этого преступника по вновь открывшимся фактам преступлений в Чудовском районе Новгородской области! Но, увы…
Самое интересное, что, несмотря на определение суда, Шюле удалось сделать в ФРГ головокружительную карьеру: он являлся руководителем Центрального ведомства страны по расследованию… нацистских преступлений, и ему были подчинены все прокуроры Западной Германии! И хотя спецслужбам не удалось добиться от немецких властей выдачи преступника, но копии протоколов допросов свидетелей, фотографии и другие материалы заставили все же власти Германии убрать палача с политической арены.
Еще один убийца, уже наш соотечественник, бывший командир 667-го карательного батальона «Шелонь» Александр Рисс вполне обеспеченно жил в США, где и умер, никем не беспокоенный, в 1984 году. А в годы войны… Батальон и его командир проявили себя во многих карательных операциях, за что и получили высокую оценку фашистского командования как «надежное и боеспособное формирование, успешно решающее возлагаемые на него задачи». В документе «Оценка Батальона 667, егери-добровольцы», попавшем в руки советского командования, сказано: «С началом августа 1942 года, батальон непрерывно участвует в боях. Зимой 60 процентов боевого состава было поставлено на лыжи и из них образованы истребительные команды».
Одна из операций «Шелони», проведенная 19 декабря 1942 года, стала одной из самых жестоких акций на Новгородчине. В этот день каратели расправились с населением деревень Бычково и Починок Поддорского (тогда Белебелковского) района. Сначала деревни были обстреляны из минометов, а затем пошла массовая «зачистка», в ходе которой Рисс и его люди в упор расстреливали людей, забрасывали их дома гранатами. Оставшихся в живых — около 100 стариков, женщин и детей — согнали на лед реки Полисть и расстреляли… Всего тогда в этих деревнях погибло 253 человека, и ответственность за их смерть лежала на Александре Ивановиче (Иоганновиче) Риссе.
Жители уничтоженных деревень были беспорядочно захоронены весной 1943 года в общих ямах. Время изменило местность, появился молодой лесок. Но все же при проведении эксгумации через 20 лет удалось обнаружить четыре захоронения. И хотя экспертизу проводили крепкие здоровые мужчины, многие из них не могли сдерживать свои чувства, когда из глиняного месива одна за другой появлялись детские головки (из-за особенностей почв останки мало разложились), роскошные девичьи косы и игрушки. Видимо, малыши шли на смерть, укрываясь от пуль кто мячиком, а кто игрушечным медвежонком…
Все материалы этих преступлений и доказательства причастности к ним Рисса были переданы американским властям. Представители министерства юстиции США уже намеревались прибыть в Новгород для проверки достоверности показаний о его злодеяниях. Но… В США сменилась администрация, которой вдруг почему-то стало невыгодным выдавать военных преступников. И Рисс остался на свободе, а его дети и внуки — теперь Рысовы — и поныне живут-здравствуют: кто-то в Италии, кто-то в Крыму…
Впрочем, далеко не всем бойцам отряда «Шелонь» удалось так легко отделаться. Рассказывает Василий Михеев:
— Хотя преступники старались держаться подальше от родных мест, не поддерживали связи с родственниками, часто меняли место жительства и фамилии, нам все же удавалось нападать на их след. Вот, например, какую титаническую работу по конспирации провел приближенный Александра Рисса Павел Алексашкин. В свое время он получал награды от немцев и даже за особые заслуги был откомандирован в Белоруссию, где командовал карательным батальоном. После войны его очень быстро осудили за службу у немцев (только-то!). И после отбытия минимального срока наказания он поселился в Ярославской области.
Но однажды, расследуя эпизоды дела по убийству карателями партизанки Татьяны Марковой и ее подруги, нам потребовались свидетельские показания Алексашкина. Каково же было наше удивление, когда в ответ на наш запрос, Ярославские коллеги сообщили, что Алексашкин значился… участником ВОВ, получал все награды и льготы, положенные ветеранам, выступал в школах, рассказывая о своем «боевом прошлом»! Пришлось рассказать людям об истинных «подвигах» ветерана…
Кстати, за ветеранов войны себя выдавал едва ли не каждый второй полицай или каратель. У Павла Тестова, например, были медали «За победу над Германией» и «20 лет Победы». А на самом деле в 1943 году он принял присягу на верность гитлеровской Германии и служил в ягдкоманде. 26 ноября 1943 года этот отряд провел карательную акцию в отношении жителей деревень Доскино, Танина Гора и Торчилово Батецкого района, которые скрывались от угона в Германию в урочище Пандрино. Там на них и напали вооруженные до зубов Тестов со товарищи. Они выталкивали людей из землянок и расстреливали. А 19-летнюю Сашу Карасеву и ее сестру Катю разорвали заживо, привязав за ноги к пригнутым деревьям. Потом все трупы сожгли.
Другой «честный гражданин», Михаил Иванов, уроженец деревни Паулино Старорусского района, до войны работавший надзирателем в ИТК Боровичей, заставил оперативников бегать за ним по городам и весям на протяжении нескольких десятилетий. Его биография была, в общем-то, обычна для многих немецких подручных: призван в армию, попал в окружение, откуда вышел прямиком к себе домой в качестве урядника Утушинской волости, потом — карательный батальон и опять расстрелы, грабежи, аресты, пылающие деревни…
После этого сидеть на месте и дожидаться, когда за ним придут, он уже не мог. Минская область, Боровичи, Крустпилс (Латвия), Ленинабад, Челябинская и Архангельская области, Казахстан — везде Иванов оставил свой след. Причем бегал не один, а с сожительницей и шестью детьми, которых они успели родить за годы странствий. Но незадачливому папаше все же пришлось оставить многодетную семью и отправиться в места не столь отдаленные.
— Я уже довольно давно нахожусь на пенсии, — говорит Василий Михеев, — но до сих пор мне не дают покоя многие из моих так и не завершенных дел. Сегодня военных преступников уже не разыскивают, да и умерли многие из них. Да и без того забот у спецслужб хватает. Но преступления против человечества не имеют срока давности. И если сейчас страна низко склоняет голову перед теми, кто пал жертвами политических репрессий, и очищает их имена от клеветы и позора, то имена палачей и убийц тоже должны быть известны людям. Хотя бы ради тех детей, которые закрывались от пуль на льду Полисти плюшевыми мишками…
(Владимир Максимов, АиФ)
Историческая справка:
Батальон «Шелонь» Абвергруппы № 111.
Командир — майор РККА Александр Рисс (псевдонимы: Романов, Харм, Харт / Hart).
Сформирован как антипартизанский отряд.
В октябре 1942 г. передан в Вермахт как 667-й батальон РОА, послужил основой для формирования 16-го егерского полка 16-й армии.
Разведовательный отряд отдела 1Ц 56 ТК.
Командир – Н. Г. Чавчавадзе. Переформирован в 567-й разведовательный эскадрон РОА 56-го танкового корпуса.
В составе 1-й дивизии РОА КОНР с конца 1944 г.
В 1945-47 годах действовал в составе УПА, прорвался в Австрию в 1947 г.
Русский боевой отряд (батальон) АГ-107.
Охранная рота АГ-107.
Состав: 90 человек.
Командиры — майор РККА Ключанский, капитан РККА Шат, старший лейтенант РККА Чернуцкий.
Разведовательная школа АГ-101.
Командиры — ротмистр Пиллуй, капитан РККА Письменный.
АГ — 114 «Дромадер» — армянская.
Командир — генерал-майор «Дро» — Кананян.
Курсы АГ-104.
Начальник — майор РККА Озеров.
Сформирован в конце 1941 г. майором РККА А. И. Риссом как батальон «Шелонь» Абвергруппы № 111. Передан в Вермахт как 667-й русский батальон.
Казачий батальон Абвергруппы № 218.
Курсы пропагандистов Восточного министерства в Вульхайде.
Начальник – полковник Антонов (начальник штаба ВВ КОНР).
Русский боевой отряд (батальон) АГ № 111, командир майор РККА Александр Рисс. В 1942 г. — 667-й батальон РОА Вермахта.
Официальное название части — Восточный егерский 667-й батальон «Шелонь». Был сформирован в феврале 1942 года на станции Дно, в верховьях Шелони. Состоял из шести рот по сотне человек в каждой. Командовал батальоном бывший капитан Красной Армии Александр Рисс. Отобранные на службу военнопленные и добровольцы отличались лютой жестокостью. Перечень документально установленных проведенных ими расстрелов едва поместился на восьми машинописных страницах. Выделяется массовая казнь не менее 253 жителей деревень Бычково и Починок на льду Полисти 19 декабря 1942 года.
Одним из первых добровольцев батальона «Шелонь» был Г. М. Гурвич. Еврей по национальности Григорий Моисеевич Гурвич изменил имя на Григория Матвеевича Гуревича. Отличался особой жестокостью: следствие установило его участие в расстреле не менее 25 человек.
Субъективная сторона предательства базируется на личностных характеристиках коллаборационистов. По упоминавшемуся карательному батальону «Шелонь» в разное время органами госбезопасности было разыскано и привлечено к уголовной ответственности более 100 человек. У всех у них была разная довоенная судьба, все они оказались в батальоне по разным обстоятельствам. Если говорить о командире отряда Александре Ивановиче Риссе, то по материалам розыскного дела может возникнуть вывод о его обиде на советскую власть. Немец по национальности и офицер Красной Армии, он был арестован в 1938 году по подозрению в принадлежности к немецким разведывательным органам, но освобожден из-под стражи за недоказанностью в 1940-м. Однако когда человек в начале войны направляется на фронт, где добровольно переходит на сторону врага, а затем методично занимается расстрелами и истязаниями исключительно мирных жителей, награждается двумя железными крестами, медалями и дослуживается до чина майора, то возникает большой вопрос в отношении такой своеобразной мести сталинскому режиму.
Или же другой каратель – Григорий Гурвич (он же Гуревич), еврей по национальности, сумел выдать себя за украинца – по свидетельствам очевидцев, был настолько жесток и непредсказуем, что своими поступками вызывал страх даже у сослуживцев.
Среди карателей было много и русских, даже жителей районов дислокации «Шелони».
Немного уже осталось новгородцев, которые помнят судебный процесс, проходивший в здании Новгородского драмтеатра в декабре 1947 года. Тогда на скамье подсудимых находилось девятнадцать военнослужащих немецко-фашистской армии. На том процессе шла речь и о 667-м карательном батальоне «Шелонь», в числе руководителей которого был изменник Родины, бывший капитан Советской Армии Александр Рисс. Василию Петровичу пришлось немало поработать, разыскивая участников злодеяний из батальона под его командованием.
667-й карательный батальон «Шелонь», действовавший в 1942 - 1943 гг. в южном Приильменье, уничтожил около 40 населенных пунктов. Каратели принимали непосредственное участие в расстреле мирных жителей деревень Бычково, Починок, Заходы, Петрово, Нивки, Пособляево, Пустошка.
Розыск карателей, начавшийся еще в годы Великой Отечественной войны, продолжался вплоть до начала 80-х годов. Последний судебный процесс прошел в 1982 г.
Ледовое побоище на Полисти
…Расправа над мирными жителями деревень Бычково и Починок Поддорского района была беспримерна по своей жестокости. Деревни были обстреляны из минометов, а затем каратели ворвались и стали кидать в людей гранаты. Оставшихся в живых детей, женщин и стариков они согнали на лед реки Полисть и почти в упор расстреливали из пулеметов. Тогда было убито 253 человека, а деревни сожжены дотла. Эти ублюдки даже не могли предположить, что кто-то мог остаться в живых, но некоторые все же выжили. Они ползли по окровавленному льду и уцелели, чтобы рассказать о том, что случилось в то страшное Крещение — 19 января 1942 года.
16 декабря 1942 г. в районе деревень Починок и Бычково между партизанами и карательным отрядом произошел бой, в результате которого было убито 17 немцев и полицейских.
19 декабря 1942 г. в эти деревни ворвался карательный отряд с двумя танками и одной бронемашиной. Населению было предложено в течение 30 минут приготовиться к выселению.
По приказу начальника карательного отряда всех людей около 300 человек согнали на реку Полисть и открыли по ним огонь из пулеметов, автоматов и минометов. Лед на реке проваливался от разрывов мин. Убитые и раненные тонули и их уносило под лед. Немцы не разрешили убирать и весной 1943 г. оставшиеся на льду трупы, их унесло в озеро Ильмень».
Тамара Павловна Иванова, 1924 г. рождения, уроженка деревни Починок Белебелковского (ныне Поддорского) района Ленинградской (ныне Новгородской) области 19 декабря 1942 г. была тяжело ранена карателями во время расстрела жителей деревень Бычково и Починок. Одиннадцать ее родственников были убиты. Ее рассказ о трагедии на реке Полисть в судебном заседании взволновал не только присутствующих в зале, но и состав суда. Простые, незамысловатые стихи, написанные свидетельницей Ивановой, показали весь трагизм ситуации, роль нацистских пособников в уничтожении мирного населения:
Мы шли на смерть и
Друг с другом прощались,
Мы друг за другом тихонько брели,
А дети ласково так улыбались,
И не знали, куда нас вели.
Нас вывели на речку, на лед,
Велели на месте строем стоять,
Наставил враг напротив нас пулемет
Стал свинцовым дождем поливать…
Т. П. Иванова выступала в качестве свидетеля по уголовным делам по обвинению Григория Гуревича (Гурвича), Николая Иванова, Константина Григорьева, Павла Бурова, Егора Тимофеева, Константина Захаревича. Ее личная трагедия в годы войны была позднее отражена в документальном фильме «Дело № 21».
26 ноября 1943 г. подразделение «Ягдкоманда-38», сформированное из гитлеровских пособников, провело карательную операцию против жителей деревень Доскино, Танина Гора и Торчиново Батецкого района Ленинградской области. Каратели напали на лесной лагерь мирных жителей, окружили его, а тех, кто пытался бежать, убивали. В общей сложности в урочище Пандрино каратели уничтожили более 150 человек.
Полковник КГБ в отставке Василий Михеев участвовал в расследовании уголовных дел по фактам предательства и расстрела медведских подпольщиков. Тридцать лет Василий Петрович занимался розыском бывших эсэсовцев, карателей, замаскировавшихся под чужими именами в разных концах света. Одного нашли в Западной Германии, другого - в Аргентине, третьего - в США… И все долгие годы работы в КГБ в его глазах стояла страшная картина из прошлого.
- Было это холодной осенью 43‑го. Фашистский прихвостень Васька Лихоманов скакал верхом на лошади и тащил за собой на верёвке мальчика лет пятнадцати: по кочкам, по грязи… Мы были в разведке и помочь ничем не могли, не имели права. Я уже тогда себе сказал: «Если не погибну до победы, всю жизнь положу, чтобы ни один гад не остался на нашей земле безнаказанным».
Он прошёл вместе с 4‑й танковой армией долгий фронтовой путь от Курской дуги до Праги и выжил. Награждённый многими боевыми орденами и медалями мотоциклист-разведчик 2‑й мотоциклетной роты после Великой Победы начал новую наступательную операцию по розыску и привлечению к ответственности всех государственных преступников, которые в годы войны уничтожили тысячи безвинных людей, сожгли сотни деревень на Новгородчине. Профессиональная память чекиста хранит все эпизоды его розыскной контрразведывательной работы. Он помнит не только имена и фамилии преступников, но и названия деревень, городов и районов, где они скрывались от возмездия, имена их родственников и даже их вымышленные имена.
- Розыск изменников Родины, - рассказывает Василий Петрович, - начался сразу после освобождения области, в 44‑м году. Только на территории нашего маленького региона была создана целая сеть карательных ягдкоманд и зондеркоманд, 667‑й батальон «Шелонь», волотовская полиция, отличавшаяся особыми зверствами, команды СС и СД, жандармерия и прочие формирования. Столько они успели истребить наших людей, что диву даёшься, как мы выжили.
Немного уже осталось новгородцев, которые помнят судебный процесс, проходивший в здании драмтеатра в декабре 1947 года. Тогда на скамье подсудимых находилось девятнадцать военнослужащих немецко-фашистской армии. На том процессе шла речь и о 667‑м карательном батальоне «Шелонь», в числе руководителей которого был изменник Родины, бывший капитан Советской Армии Александр Рисс. Василию Петровичу пришлось немало поработать, разыскивая участников злодеяний из батальона под его командованием.
Расправа над мирными жителями деревень Бычково и Починок Поддорского района была беспримерна по своей жестокости. Деревни были обстреляны из миномётов, а затем каратели ворвались и стали кидать в людей гранаты. Оставшихся в живых детей, женщин и стариков они согнали на лёд реки Полисть и почти в упор расстреливали из пулемётов. Тогда было убито 253 человека, а деревни сожжены дотла. Эти ублюдки даже не могли предположить, что кто-то мог остаться в живых, но некоторые всё же выжили. Они ползли по окровавленному льду и уцелели, чтобы рассказать о том, что случилось в то страшное Крещение - 19 января 1942 года.
- Расследовать это преступление приходилось с необыкновенной скрупулёзностью, - вспоминает Михеев. - Мы искали документы о 667‑м батальоне в наших архивах и даже в архивах за рубежом. Тщательно просмотрели 40 уголовных дел на ранее судимых карателей. Преступники старались держаться подальше от родных мест, а ещё дальше - от мест, где совершали массовые убийства. По тому делу мы допросили более ста человек, составляли карты-схемы мест расстрелов, проводили эксгумации и экспертизы. В ходе этого расследования я впервые убедился, насколько наглые, циничные это были люди, их и назвать-то так нельзя. Нашим сотрудникам едва удавалось сдерживаться от гнева и возмущения, когда преступники приезжали на допросы в военной форме с советскими орденами и медалями. Среди них был и Павел Алексашкин.
Бывший старший лейтенант Красной Армии Алексашкин сдался в плен уже в 1941 году. Он добровольно поступил на службу в карательный батальон «Шелонь». Был приближённым Рисса, получал от немцев награды. Затем был осуждён, но, отбыв минимальный срок, поселился в Сибири, а затем в ярославском городке Петушки. По данным нашей контрразведки, он был очевидцем многих расстрелов на нашей территории. В качестве свидетеля Алексашкин был вызван в Новгород.
- Мы были в шоке, - вспоминает Василий Петрович. - Подумал даже, что кого-то не того по ошибке вызвали на допрос. Перед нами предстал человек в военной форме, только без погон. На его мундир было прикручено несколько линий орденских планок, на другой стороне - значки с символикой Великой Отечественной войны. Мы глазами похлопали и стали уточнять… Нет, это тот самый каратель Алексашкин. Чтобы вытянуть из него показания, пришлось даже вывозить этого кадра на места расстрелов, иначе он от всего отказывался. А ещё больше ошеломил ответ ярославских коллег на наш запрос. Они сообщили, что Алексашкин, оказывается, числился участником войны, через военкоматы получал награды, посещал школы, училища и вузы, где рассказывал молодёжи о своих «героических» делах. Местная власть ему выдала льготную ссуду на строительство дома, обеспечила стройматериалами. Ему даже сделали индивидуальное уличное освещение. В общем, жил Паша в Петушках припеваючи. Только после нашего вмешательства его лишили всех наград и разъяснили жителям города, кто он есть такой на самом деле… И он такой был далеко не один.
Историческая справка:
667-й русский егерский ост-батальон «Шелонь»
(полевая почта — Feldpost — 33581А)
Место и время формирования:
в районе узловой ж/д станции Дно в деревнях Скугры и Нехотово (Новгородская область) в нескольких км от г. Дно осенью 1942 года.
Контингент:
местные жители-добровольцы и военнопленные из числа узников лагеря у дер. Скугры от 19-37 лет. Большинство из них ранее использовалось спецслужбами в карательных отрядах или осведомительной сети. Приносили присягу, получали униформу, ставились на все виды довольствия. Впоследствии б-н пополнялся мобилизациями местного населения, а также военнослужащими расформированных русских 310-го батальона полевой жандармерии, 410-го охранного батальона, антипартизанской роты штаба 16-й немецкой армии.
Структура:
штаб в дер. Кривицы Волотовского района Новогородской области. 6 рот, в каждой от 100 человек.
Регион действий:
Дновский, Волотовский, Дедовичский районы. С начала 1942 года постоянно в боях Серболово-Татинец-Озеро Полисто. Весной 1943 г. принимал участие в операции против партизан в тылу 16-й армии «Вырубка леса», позднее операции «Сев». Постоянные расстрелы местных жителей и партизан.
Дислокация:
1-й этап — юго-запад Ленинградской области. Штаб и 2 роты в деревнях Алексино и Нивки Дедовичского района, опорный пункт в дер Петрово Белебелкинского района.
В ноябре 1943 года переброшен в г. Скаген (Дания) на севере полуострова Ютландия, где охранял морское побережье в составе 714-го гренадерского полка РОА (его 3-й батальон). Зимой 1945 г. влит в один из полков 2-й дивизии ВС КОНР. Распущен в Чехословакии.
Вооружение:
винтовки, автоматы, гранаты, станковые и ручные пулеметы МГ, ротные и батальонные минометы (оружие советского и немецкого производств).
Опека:
Абвергрупа-310 при 16-й НА (Feldpost 14700), 753-й восточный полк (он же позднее ЦБФ «Findeisen»), Корюк-584 , отдел 1С 16 Армии.
Командование:
1. Рисс Александр Иванович (Alexander Riess), немец, 1904 года рождения, уроженец деревни Алты-Пармак Евпаторийского уезда Таврической губернии (позднее — село Панино Раздольненского района Крыма). Бывший капитан РККА, в 1938 г. был арестован по подозрению в принадлежности к германским разведорганам, 2 года провел в СИЗО, после чего был выпущен из-за недостатка улик. Был восстановлен в РККА, назначен командиром батальона 524-го стрелкового полка, формировавшегося в г. Березняки Пермской области. В июле 1941 года в первом бою командир батальона Рисс добровольно перешел на сторону немцев в бою под Идрицей (Псковская обл.). По его собственным словам, указал немцам на всех коммунистов среди пленных, захваченных в бою, после чего они были расстреляны.
С августа 1941 года на службе в Абвере на должности преподавателя в Абвергрупе-301 майора Гофмайера и АГ-111. Псевдонимы «Романов», он же «Харт» («Жесткий»). Занимался подготовкой и заброской агентуры с южного берега оз. Ильмень в тыл советских войск. Во время дислокации АГ-310 в дер. Мстонь лично расстреливал и истязал местных жителей Старорусского района, обвинив их в помощи разведчикам РККА.
По приказу руководства принял активное участие в формировании 667-го русского восточного батальона «Шелонь», именовавшегося по близтекущей реке. На первом этапе командовал 2-й ротой батальона, с апреля 1943 года возглавил батальон. На данной должности также неоднократно лично расстреливал граждан, заподозренных в связях с партизанами.
Награжден двумя Железными крестами, несколькими медалями. Майор («зондерфюрер») Вермахта.
Проходил в списке разыскиваемых государственных преступников под № 665. После окончания войны проживал в ФРГ, в городах Бад-Айблинг, Кройцбург и Розенхайм, участвовал в работе НТС. В 1949 г. выехал на ПМЖ в США, получил гражданство, жил в г. Кливленде штат Огайо под фамилией Riess.
2. Первый командир формировавшегося батальона немец майор Карл Шивек (Schiwek), ротами – 1-й капитан Майер (Meyer), 3-й — лейтенант Ферст (Foerst), 4-й лейтенант Цальдер (Zalder), 5-я – лейтенант Вальгер (Walger), 6-й – обер-лейтенант Коллит (Kollit), 2 я рота – зондерфюрер Рисс (Riess), адъютант командира батальона Даниэль, ординанс-офицер – лейтенант Шумахер, переводчики – зондерфюреры Шмидт и Лавендель. Спустя несколько месяцев в связи с успешной боевой адаптацией личного состава к службе в немецкой армии командиром 667-го батальона назначен Александр Рисс, капитан Майер в качестве советника, командиры рот – 1-й — Сидоренко, 2-й — Радченко (именно ему Рисс передал свою роту), 3-й — Кошелап, 4-й – Цальдер.
3. Командиры рот – Н. Кошелап – 1922 г.р., урож. Киевской области командир 3-й роты батальона, капитан, окончил школу РОА в Дабендорфе, после чего был назначен командиром 3-й роты 667-го ост-батальона; награжден немецкими медалями. Арестован, осужден на 25 лет, освобожден в 1960 г., проживал в г. Воркуте.
Командир разведгруппы (ягд-команды) батальона Константин Григорьев, сдался в плен в августе 1941 г., учился в разведшколах в Вяцати и Вихула, служил в карательном отряде обер-лейтенанта Шпицкого, после его разгрома партизанами в феврале 1942 г. один из первых добровольцев 667-го ост-батальона.
Участник ряда успешных антипартизанских операций, принимал участие в массовых казнях. После тяжелого ранения и излечения служил в АГ-203, готовился к заброске в советский тыл в районе оз. Балатон; по состоянию здоровья был демобилизован в конце 1944 года в звании фельдфебеля Вермахта с Железным крестом 2-го класса, медалями «За зимнюю кампанию на Востоке», «За храбрость» (дважды), Штурмовым знаком, знаком «За ранение». После окончания войны жил в ФРГ, был осужден германским судом за уголовное преступление (контрабанда), в ходе следствия информировал о том, что является советским гражданином и обратился с ходатайством о репатриации, выдал себя за жертву фашизма. Следуя с группой репатриантов, совершил несколько краж и был осужден советским судом. К первоначальному сроку, за аналогичные преступления был добавлен срок уже в местах лишения свободы. В 1956 году освобожден, прибыл в г. Ленинград, совершил очередное преступление. В ходе следствия Г. заинтересовался КГБ. 30 мая 1960 года на судебном процессе военный трибунал ЛО приговорил Г. к высшей мере наказания.
Заместитель командира батальона – Радченко Павел, он же Виктор Моисеенко, 1919 г. р., урож с. Грушевки Сребнянского района Черниговской области, украинец, бывший военнослужащий РККА. На первом этапе существования 667-го батальона командовал взводом 2-й роты. В марте 1944 года возглавил 2-ю роту. Одновременно являлся заместителем командира батальона (А. И. Рисса) и в его отсутствии исполнял обязанности командира батальона. В 1945 г. после выбытия Рисса из батальона назначен его командиром.
Летом 1943 г. рота Радченко сожгла деревню Ляды Уторгошского района НО. В 1945 г. Р. возглавил батальон, награжден ЖК и медалями, капитан Вермахта. После войны также проживал в Кливленде (США) под фамилией Виктор Моисеенко. Было заведено розыскное дело в УКГБ при СМ УССР по Черниговской области, но прекращено в связи с установлением фигуранта на жительстве за границей. Вел переписку с родственниками, контролируемую цензурой.
В годы Великой Отечественной войны на оккупированных территориях Советского Союза и стран Восточной Европы гитлеровцами и их приспешниками из числа местных предателей было совершено множество военных преступлений против мирного населения и пленных военнослужащих. Еще не прозвучали залпы Победы в Берлине, а перед советскими органами государственной безопасности уже стояла важная и довольно сложная задача – расследовать все преступления гитлеровцев, выявить и задержать виновных в них лиц, привлечь их к ответственности.
Поиск нацистских военных преступников начался еще в годы Великой Отечественной войны и не завершен и по сей день. Ведь нет временных границ и сроков давности по тем зверствам, которые творили гитлеровцы на советской земле. Как только советские войска освобождали оккупированные территории, на них сразу же начинали работать оперативные и следственные органы, в первую очередь – контрразведка «Смерш». Благодаря смершевцам, а также военнослужащим и сотрудникам милиции, было выявлено большое количество пособников гитлеровской Германии из числа местного населения.
Бывшие полицаи получали уголовные судимости по статье 58 УК СССР и приговаривались к различным срокам лишения свободы, обычно – от десяти до пятнадцати лет. Поскольку разоренная войной страна нуждалась в рабочих руках, смертная казнь применялась лишь к наиболее отъявленным и одиозным палачам. Многие полицаи отсидели положенное и вернулись домой в 1950-е – 1960-е годы. Но кому-то из коллаборационистов удалось избежать ареста, выдавая себя за мирных жителей или даже приписывая героические биографии участников Великой Отечественной войны в составе РККА.
Например, Павел Алексашкин командовал карательным подразделением полицаев в Белоруссии. Когда СССР победил в Великой Отечественной войне, Алексашкин смог скрыть личное участие в военных преступлениях. За службу у немцев ему дали небольшой срок. После освобождения из лагеря Алексашкин переехал в Ярославскую область и вскоре, набравшись смелости, стал выдавать себя за ветерана Великой Отечественной войны. Сумев получить необходимые документы, он стал получать все положенные ветеранам льготы, периодически его награждали орденами и медалями, приглашали выступать в школы перед советскими детьми – рассказывать о своем боевом пути. И бывший гитлеровский каратель врал без зазрения совести, приписывая себе чужие подвиги и тщательно скрывая свое подлинное лицо. Но когда органам безопасности потребовались показания Алексашкина по делу одного из военных преступников, сделали запрос по месту жительства и установили, что бывший полицай притворяется ветераном Великой Отечественной войны.
Один из первых процессов над гитлеровскими военными преступниками состоялся 14-17 июля 1943 года в Краснодаре. Еще шла полным ходом Великая Отечественная война, а в краснодарском кинотеатре «Великан» проходил процесс по делу одиннадцати нацистских пособников из зондеркоманды СС «10-а». В душегубках – «газенвагенах» были уничтожены более 7 тысяч мирных жителей Краснодара и Краснодарского края. Непосредственными руководителями расправ были офицеры немецкого гестапо, но осуществляли казни палачи из числа местных предателей.
Василий Петрович Тищенко, 1914 года рождения, пошел на службу в оккупационную полицию в августе 1942 года, затем стал старшиной зондеркоманды СС «10-а», позже – следователем гестапо. Николай Семенович Пушкарев, 1915 года рождения, служил в зондеркоманде командиром отделения, Иван Анисимович Речкалов, 1911 года рождения, уклонился от мобилизации в РККА и после вступления немецких войск вступил в зондеркоманду. Григорий Никитич Мисан, 1916 года рождения, тоже был полицаем-добровольцем, как и ранее судимый Иван Федорович Котомцев, 1918 года рождения. В пытках и казнях советских граждан участвовали Юнус Мицухович Напцок, 1914 г.р.; Игнатий Федорович Кладов, 1911 г.р.; Михаил Павлович Ластовина, 1883 г.р.; Григорий Петрович Тучков, 1909 г.р.; Василий Степанович Павлов, 1914 г.р.; Иван Иванович Парамонов, 1923 г.р. Суд был быстр и справедлив. 17 июля 1943 года Тищенко, Речкалов, Пушкарев, Напцок, Мисан, Котомцев, Кладов и Ластовина были приговорены к высшей мере наказания и 18 июля 1943 года повешены на центральной площади Краснодара. Парамонов, Тучков и Павлов получили по 20 лет лишения свободы.
Однако, другим участникам зондеркоманды «10-а» тогда удалось избежать наказания. Прошло двадцать лет, прежде чем в Краснодаре осенью 1963 года состоялся новый процесс над гитлеровскими приспешниками – палачами, убивавшими советских людей. Перед судом предстали девять человек - бывшие полицаи Алоис Вейх, Валентин Скрипкин, Михаил Еськов, Андрей Сухов, Валериан Сургуладзе, Николай Жирухин, Емельян Буглак, Урузбек Дзампаев, Николай Псарев. Все они принимали участие в массовых убийствах мирных жителей на территории Ростовской области, Краснодарского края, Украины, Белоруссии.
Валентин Скрипкин до войны жил в Таганроге, был подающим надежды футболистом, а с началом немецкой оккупации записался в полицаи. Он скрывался до 1956 года, до амнистии, а затем легализовался, работал на хлебокомбинате. Потребовалось шесть лет кропотливой работы, чтобы чекисты установили: Скрипкин лично участвовал во множестве убийств советских людей, в том числе и в ужасной бойне в Змиевской балке в Ростове-на-Дону.
Михаил Еськов был черноморским матросом, участником обороны Севастополя. Два матроса в окопе на Песочной бухте стояли против немецких танкеток. Один матрос погиб и был похоронен в братской могиле, навсегда оставшись героем. Еськова контузило. Так он попал к немцам, а потом от безысходности поступил на службу во взвод зондеркоманды и стал военным преступником. В 1943 году его арестовали первый раз – за службу в немецких вспомогательных частях, дали десять лет. В 1953 году Еськов освободился, чтобы в 1963 году сесть опять.
Николай Жирухин работал с 1959 года преподавателем труда в одной из школ Новороссийска, в 1962 году заочно окончил 3-й курс педагогического института. Он «раскололся» по собственной глупости, поверив, что после амнистии 1956 года его не ждет ответственность за службу у немцев. До войны Жирухин работал в пожарной охране, затем был мобилизован и с 1940 по 1942 гг. служил писарем гарнизонной гауптвахты в Новороссийске, а во время наступления немецких войск перебежал на сторону гитлеровцев. Андрей Сухов, в прошлом – ветеринарный фельдшер. В 1943 году он отстал от немцев в районе Цимлянска. Его задержали красноармейцы, но отправили Сухова в штрафбат, затем он был восстановлен в звании старшего лейтенанта РККА, дошел до Берлина и после войны жил спокойно, как ветеран ВОВ, работал в военизированной охране в Ростове-на-Дону.
Александр Вейх после войны работал в Кемеровской области в леспромхозе – пилорамщиком. Аккуратного и дисциплинированного работника даже выбрали в местком. Но одно удивляло коллег и односельчан – за восемнадцать лет он ни разу не покидал пределы поселка. Валериана Сургуладзе арестовали прямо в день собственной свадьбы. Выпускник диверсионной школы, боец зондеркоманды «10-а» и командир взвода СД, Сургуладзе был повинен в смертях множества советских граждан.
Николай Псарев поступил на службу к немцам в Таганроге – сам, добровольно. Сначала был денщиком у немецкого офицера, потом оказался в зондеркоманде. Влюбленный в немецкую армию, он даже не пожелал раскаяться в совершенных им преступлениях, когда его, работавшего прорабом строительного треста в Чимкенте, арестовали спустя двадцать лет после той страшной войны. Емельян Буглак был арестован в Краснодаре, где он обосновался после долгих лет скитаний по стране, сочтя, что уже нечего бояться. Урузбек Дзампаев, торговавший лесными орехами, был самым неприкаянным среди всех задержанных полицаев и, как показалось следователям, даже с некоторым облегчением отнесся к собственному аресту. 24 октября 1963 года всем подсудимым по делу зондеркоманды «10-а» был вынесен смертный приговор. Спустя восемнадцать лет после войны заслуженное наказание все же нашло палачей, лично уничтоживших тысячи советских граждан.
Краснодарский процесс 1963 года был далеко не единственным примером осуждения гитлеровских палачей даже спустя много лет после победы в Великой Отечественной войне. В 1976 году в Брянске один из местных жителей случайно опознал в проходившем мимо мужчине бывшего начальника Локотской тюрьмы Николая Иванина. Полицая арестовали, а он, в свою очередь, сообщил интересные сведения о женщине, за которой еще со времен войны охотились чекисты – об Антонине Макаровой, более известной как «Тонька-пулеметчица».
Бывшая санитарка РККА, «Тонька-пулеметчица» попала в плен, потом бежала, скиталась по деревням, а затем все же пошла на службу к немцам. На ее счету – не менее 1500 жизней советских военнопленных и мирных жителей. Когда в 1945 году Красная Армия захватила Кенигсберг, Антонина выдала себя за советскую медсестру, устроилась работать в полевой госпиталь, где познакомилась с солдатом Виктором Гинзбургом и вскоре вышла за него замуж, сменив фамилию. После войны Гинзбурги поселились в белорусском городе Лепеле, где Антонина устроилась работать на швейную фабрику контролером качества продукции.
Настоящая фамилия Антонины Гинзбург – Макаровой стала известна лишь в 1976 году, когда ее брат, проживавший в Тюмени, заполнял анкету для выезда за границу и указал фамилию сестры – Гинзбург, в девичестве – Макарова. Этим фактом заинтересовались органы государственной безопасности СССР. Наблюдение за Антониной Гинзбург продолжалось более года. Только в сентябре 1978 года ее арестовали. 20 ноября 1978 года Антонина Макарова была приговорена судом к высшей мере наказания и 11 августа 1979 года расстреляна. Смертный приговор Антонине Макаровой стал одним из трех смертных приговоров в отношении женщин, вынесенных в Советском Союзе в послесталинскую эпоху.
Шли годы и десятилетия, а органы безопасности продолжали выявлять палачей, виновных в гибели советских граждан. Работа по выявлению нацистских прихвостней требовала максимальной внимательности: ведь под «маховик» государственной карательной машины мог попасть невиновный. Поэтому, чтобы исключить все возможные ошибки, за каждым потенциальным кандидатом в подозреваемые наблюдали очень долго, прежде чем принималось решение о задержании.
Антонину Макарову КГБ «вело» более года. Сначала ей подстроили встречу с переодетым сотрудником КГБ, который завел разговор о войне, о том, где служила Антонина. Но женщина не вспомнила названия воинских частей и фамилии командиров. Затем на фабрику, где работала «Тонька-пулеметчица», привезли одну из свидетельниц ее преступлений и та, наблюдая из окна, смогла опознать Макарову. Но и этого опознания следователям показалось мало. Тогда привезли еще двоих свидетельниц. Макарову вызвали в собес якобы для перерасчета пенсии. Одна из свидетельниц сидела перед собесом и опознала преступницу, вторая, игравшая роль работницы собеса, тоже однозначно заявила, что перед ней – сама «Тонька-пулеметчица».
В середине 1970-х гг. проходили первые судебные процессы над полицаями, повинными в уничтожении Хатыни. Судья Военного трибунала Белорусского военного округа Виктор Глазков узнал имя главного участника зверств – Григория Васюры. Мужчина с такой фамилией проживал в Киеве, работал заместителем директора совхоза. За Васюрой установили наблюдение. Респектабельный советский гражданин выдавал себя за ветерана Великой Отечественной войны. Тем не менее, следователи отыскали свидетелей преступлений Васюры. Бывшего нацистского карателя арестовали. Как он не отпирался, но вину 72-летнего Васюры удалось доказать. В конце 1986 года он был приговорен к смертной казни и вскоре расстрелян – спустя сорок один год после Великой Отечественной войны.
Еще в 1974 году, спустя почти тридцать лет после Великой Победы, в Крым приехала группа туристов из Соединенных Штатов Америки. 
Среди них был и американский гражданин Федор Федоренко (на фото). Его личностью заинтересовались органы безопасности. Удалось выяснить, что в годы войны Федоренко служил охранником в концентрационном лагере Треблинка на территории Польши. Но охранников в лагере было много и далеко не все из них принимали личное участие в убийствах и пытках советских граждан. Поэтому личность Федоренко стали изучать более подробно. Выяснилось, что он не только охранял заключенных, но и убивал и пытал советских людей. Федоренко был арестован и выдан Советскому Союзу. В 1987 году Федор Федоренко был расстрелян, хотя на тот период ему уже было 80 лет.
Сейчас уходят из жизни последние ветераны Великой Отечественной войны, уже очень пожилые люди – и те, на чью долю в детские годы выпали страшные испытания быть пострадавшими от нацистских военных преступлений. Конечно, очень стары и сами полицаи – самые младшие из них являются ровесниками самым младшим ветеранам. Но даже столь почтенный возраст не должен быть гарантией от привлечения к ответственности.
«Религия является злейшим врагом советского патриотизма... История не подтверждает
заслуг церкви в деле развития подлинного патриотизма».
Журнал «Безбожник» июнь 1941г.
К началу II мировой войны в 25 областях РСФСР не было ни одного действующего православного храма, а в 20 областях функционировало не более чем по 5 церквей. На Украине ни одной действующей церкви не было в Винницкой, Донецкой, Кировоградской, Николаевской, Сумской, Хмельницкой областях; по одной действовало в Луганской, Полтавской и Харьковской.26 Согласно данным НКВД, к 1941 году в стране действовало 3021 православный храм из них почти 3000 находились на отошедших к СССР в 1939-1940 годах территориях Литвы, Латвии, Эстонии, Бессарабии, Северной Буковины, Польши и Финляндии
Численность Союза воинствующих безбожников в 1932 году достигла 5 млн. человек. Планировалось к 1938 году количество его членов довести до 22 млн. человек.28 Тираж антирелигиозных изданий достиг к началу войны 140 млн. экземпляров.
С датой германского нападения на СССР связано немало мифов, получивших особенно широкое распространение в церковной среде. Согласно одному из наиболее известных, дата 22 июня была якобы выбрана Гитлером в соответствии с астрологическими прогнозами. От этой легенды отталкиваются и те, кто не прочь представить события июня 1941-го как поход «языческой Германии» на «православную Русь».. Однако германский Генштаб при выборе дня и времени удара по СССР руководствовался соображениями иного плана...
Обычно ночь с субботы на воскресенье была самой «недисциплинированной» в РККА. В воинских частях устраивались бани, за которыми следовали обильные возлияния; командный состав в воскресную ночь, как правило, отсутствовал находясь со своими семьями; для рядового же состава эта ночь всегда была самой подходящей для «самоволок». Именно этим, вполне земным расчетом (а вовсе не «шепотом звезд») и руководствовалось гитлеровское командование при выборе нескольких дат нападения на СССР. События первого дня войны блестяще показали справедливость такого расчета.
Получив известие о начале войны, блюститель патриаршего престола митр. Сергий
(Страгородский) как говорят современные церковные историки выпустил своё
«Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». Факт его появления
22.6.1941 г. до сих пор оспаривается
В послании говорилось: «Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину... Жалкие
потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ
наш на колени перед неправдой... Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать
такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую
силу... Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ
нашей Родины.».37 Содержался в послании и скрытый упрек властям, утверждавших,
что войны не будет. У митр. Сергия это место выражено так: «...мы, жители России,
надеялись, что пожар войны, охвативший почти весь земной шар, до нас не дойдет...»...38
Любопытно, что задолго до соответствующего обращения Кремля митр. Сергий уже назвал
«лукавые соображения» о «возможных выгодах» по другую сторону фронта ничем иным
как прямой изменой Родине».39 Однако действенность такой риторики неумолимо превращалась
в прах по мере стремительного продвижения германских армий на восток...
В истории войн невозможно найти аналог столь изначально лояльного отношения к
агрессору, которое демонстрировало население оккупированных немцами областей СССР.
И тот факт, что так много россиян заранее было готово перейти к немцам, выглядит
для многих невероятным. Но именно так и было. Примеры изначально враждебного отношения
к изгнанию большевиков были скорее исключением, нежели общим правилом. Немецким
кинематографистам не было нужды прибегать к искусственным декорациям, для того
чтобы запечатлеть на пленку примеры встреч советским населением германских войск
хлебом-солью и забрасывания немецких танков цветами. Эти кадры являются ярчайшим
свидетельством, столь ненормального восприятия чужеземного вторжения...
Стоит ли удивляться, что с не меньшим воодушевлением восприняла нападение Германии
на СССР и русская эмиграция. Для многих русских изгнанников появилась реальная
надежда скорого «освобождения» Родины. Причем такие надежды встречались независимо
от церковной юрисдикции (а не только в РПЦЗ - как это пыталась представить советская
историография). Вторжение Германии в СССР приветствовал парижский иерарх РПЦЗ
митр. Серафим (Лукьянов), впоследствии перешедший в Московскую Патриархию. В своем
обращении по случаю германского нападения, он заявил: «Да благословит Всевышний
великого Вождя Германского народа, поднявшего меч на врагов самого Бога... Да
исчезнут с лица земли масонская звезда, серп и молот».45 С неменьшей радостью
воспринял 22 июня 1941 года и принадлежавший тогда к «евлогианской» юрисдикции
архимандрит Иоанн (Шаховской, будущий архиеп. Сан-Францисский): «Кровавая операция
свержения Третьего Интернационала поручается искусному, опытному в науке своей
германскому хирургу».46 И даже клирик Московской Патриархии о. Георгий Бенигсен
вспоминает о начале войны в Риге: «На всех лицах затаенная радость...».47
. В. Цыпин: «Во всех городах и во многих селах, оставленных советской администрацией,
объявлялись священники, либо находившиеся там на положении ссыльных, либо скрывавшиеся
в подполье, либо зарабатывавшие на жизнь каким-нибудь ремеслом или службой. Эти
священники получали у оккупационных комендантов разрешение на совершение богослужений
в закрытых,».41 Другой очевидец (псаломщик Николо-Конецкого прихода Гдовского
района Псковской области С. Д. Плескач) отмечал следующее: «Русский человек совершенно
изменился, как только появились немцы. Разрушенные храмы воздвигались, церковную
утварь делали, облачения доставляли оттуда, где сохранились, и много строили и
ремонтировали храмы. Всюду красилось... Когда все было готово, тогда приглашали
священника и освящался храм. В это время были такие радостные события, что я не
умею описать».42 Такие чувства были характерны для населения самых различных районов
оккупированной территории. Журналист В. Д. Самарин так описывает немецкую оккупацию
в Орле: «Проснулось, всплыло на поверхность души спрятанное глубоко при большевиках
религиозное чувство. Молящиеся переполнили церкви, по деревням носили чудотворные
образа. Молились так, как давно не молились.»
Адольф Гитлер и православная эмиграция
«...если правительство германского Рейха пожелает
привлечь русские православные церкви к сотрудничеству
в борьбе с коммунистическим безбожным движением...,
то правительство Рейха найдет с нашей стороны
полное согласие и поддержку».
митр. Евлогий (Георгиевский), октябрь 1937 г.
Примечательно, что первые контакты русской эмиграции с Гитлером относятся к началу
20-х годов.4 Посредником в этих контактах был Альфред Розенберг. Родившийся в
Российской империи, учившийся в Киевском университете и служивший в русской армии
во время I мировой войны, Розенберг по-русски говорил лучше, чем по-немецки. В
окружении Гитлера он сыскал славу лучшего специалиста по России и «русской душе»,
и именно ему была доверена разработка расовой теории в нацистской идеологии. Возможно,
что именно он убедил Гитлера в целесообразности дружеских отношений с Русской
Православной Церковью на территории Германии. Так, в 1938 году нацисты построили
в Берлине православный кафедральный собор Воскресения Христова на Курфюрстендамм
и финансировали из имперской казны капитальный ремонт 19 православных храмов.
Кроме того, по указу Гитлера от 25.2.1938, русские приходы подчинявшиеся митрополиту
Евлогию (Георгиевскому), были переданы под юрисдикцию Германской епархии Русской
Православной Церкви Заграницей (далее - РПЦз).5 Цитируемый здесь проф. Поспеловский
склонен несколько драматизировать это событие, выставляя его одним из краеугольных
камней церковно-эмигрантского раскола. Необходимо все же учитывать, что конфронтация
между карловацким Синодом и митр. Евлогием началась задолго до прихода Гитлера
к власти и носила все-таки церковно-административный, а не богословский и не политический
характер. Справедливым будет так же отметить, что только 6% русских эмигрантских
приходов находились под юрисдикцией митр. Евлогия, а остальные 94% подчинялись
Зарубежному Синоду.6 Даже исходя только из элементарной арифметической логики,
вряд ли будет справедливым говорить о «раскольничьих устремлениях карловчан».
Вероятно, подобной же логикой руководствовался и Гитлер, пожелавший «централизовать»
православные приходы на территории Рейха, а потому подчинивший евлогианское «меньшинство»
синодальному «большинству» (было бы странно, если бы он сделал наоборот. В истории
с евлогианскими приходами Гитлер был движим идеей централизовать, все для облегчения
контроля над религиозными организациями.7 Для достижения этой цели он создал Рейхсминистерство
религиозных культов, предоставил Германской епархии РПЦ государственный статус
«корпорации публичного права» (каковой имели только лютеране и католики) и передал
под юрисдикцию Германской епархии 13 евлогианских приходов.
Что касается строительства нацистами православного собора и капитального ремонта
19 храмов, то с этим благодеянием связано и благодарственное письмо Гитлеру за
подписью тогдашнего первоиерарха РПЦЗ митрополита Анастасия (Грибановского).
Гитлер выступил как «строитель и попечитель» храмов, и выражение благодарности
предстоятелем Церкви за такое благодеяние - явление вполне нормальное и естественное,
для предателей. Нельзя не учитывать и того факта, что в предвоенном 1938-м Гитлер
олицетворялся с человеком, честно победившим на выборах и возглавившим правительство,
признанное всеми странами мира.
Как уже отмечалось выше, Гитлер воспринимался русской эмиграцией как противовес
безбожному большевизму. Еще в 1921 году Высший монархический совет вел переговоры
с Гитлером о возможной помощи в случае его прихода к власти в подготовке духовенства
для освобожденной от большевиков России.9 В отличие от лидеров западных демократий,
Гитлер не позволял себе выражения «русский коммунизм», предпочитая этому другой
термин - «иудо-большевизм». Такая терминология русскую эмиграцию вполне устраивала
и не резала ухо. Русофобские места в «Mein Kampf» были мало кому известны, и неудивительно,
что даже самые отъявленные русофилы вроде И. А. Ильина призывали русскую эмиграцию
«не смотреть на национал-социализм еврейскими глазами».
Вполне справедливо будет предположить, что проправославные жесты Гитлера носили
дипломатическо-пропагандистский характер. Такими жестами можно было снискать себе
симпатии в странах потенциальных союзников, в странах с преимущественно православным
вероисповеданием (Румыния, Болгария, Греция). 1 сентября 1939 года германский
Вермахт взломал польскую границу. II мировая война началась...
Несмотря на то, что Гитлер выступил как откровенный агрессор, его нападение на
Польшу серьезно не отразилось на восприятии его русской эмиграцией. Это обстоятельство
позволило нацистам после оккупации Польши сделать еще один проправославный жест.
Началось повальное возвращение православным, отобранных у них приходов. Как писал
журнал «Церковная жизнь», «...православное население встречает доброжелательное
отношение со стороны немецких властей, которые по первой просьбе населения возвращают
ему отобранное поляками церковное имущество».13 Помимо этого, при поддержке германских
властей в Вроцлаве был открыт православный богословский институт.
Церковная политика нацистов в оккупированных областях СССР
«Православие – красочный этнографический ритуал»
(рейхсминистр Розенберг).
Занятые немцами районы (едва ли не половина европейской части СССР) подверглись
территориальному делению на рейхскомиссариаты, состоявшие из округов, областей,
районов, уездов и волостей. Прифронтовая территория находилась под управлением
Вермахта. Северная Буковина, Молдавия, Бессарабия и Одесская область были переданы
Румынии. Галицию присоединили к Польскому генерал-губернаторству. Остальная территория
составила рейхскомиссариат «Украина» (с центром в Ровно). Центральная часть Белоруссии
образовала генеральный комиссариат Белоруссии. Северо-запад Брестской и Гродненская
области отошли к Восточной Пруссии (здесь действовали общегерманские законы).
Большая часть Брестской, а также Пинская и Полесская области отошли к рейхскомиссариату
«Украина», а северо-запад Виленской области - к генеральному округу Литвы. Сам
же генеральный округ Белоруссии входил в состав рейхскомиссариата «Остланд».51
Национальный вопрос, по мнению нацистского идеолога Розенберга, заключался в
том, «чтобы разумно и целеустремленно поддержать стремление к свободе всех этих
народов… выделить из огромной территории Советского Союза государственные образования
(республики) и организовать их против Москвы, чтобы освободить Германский Рейх
на грядущие столетия от восточного кошмара».52
Что касается религиозной политики немцев на оккупированных землях, то она вряд
ли может быть охарактеризована однозначно. Здесь господствовало несколько взаимоисключающих
подходов, однако наиболее распространенными были два...
Позицию рейхсминистра Восточных земель Альфреда Розенберга можно сформулировать
примерно так: «Уклад жизни русского народа веками формировался под влиянием Православия.
Большевицкая клика лишила русский народ этого стержня и превратила его в ни во
что неверующее, неуправляемое стадо. Столетиями русским вдалбливали с амвонов,
что «всякая власть от Бога». Царская власть, не сумев обеспечить своим подданным
достойный уровень жизни, смогла с помощью Церкви сформировать в народе сознание,
что лишения, страдания и притеснения идут на пользу душе. Подобная проповедь обеспечивала
правителям раболепскую покорность народа. Этот момент совершенно не учли большевики,
и с нашей стороны было бы глупо повторять их ошибку. Поэтому, в наших же интересах
реанимировать эти православные постулаты в умах народа, если мы хотим держать
его в узде. Гораздо лучше, если в Восточных землях будут созданы автономные и
неподотчетные друг другу церковные структуры, дабы исключить возможность возникновения
единой мощной церковной организации».
Такова была позиция Розенберга, которая определяла отношение нацистов к РПЦ и
которой руководствовались в той или иной степени нацистские чиновники. Основные
ее положения были изложены в письме Розенберга к рейхскомиссарам Остланда и Украины
от 13.5.1942 г. Их можно сформулировать так: Религиозные группы не должны заниматься
политикой. Они должны быть разделены по признакам национальным и территориальным.
Национальный признак должен особенно строго соблюдаться при подборе возглавления
религиозных групп. Территориально же религиозные объединения не должны выходить
за границы одной епархии. Религиозные общества не должны мешать деятельности оккупационных
властей.53
Церковную политику Вермахта можно охарактеризовать как отсутствие какой-либо
политики по отношению к Церкви. Собственный кодекс поведения, верность старым
традициям способствовали распространению в среде немецких военных устойчивой антипатии
к проявлениям нацистского фанатизма и расовой шизофрении. Только этим и можно
объяснить тот факт, что фронтовые генералы и офицеры закрывали глаза на директивы
и инструкции из Берлина, если те строились на теории об «унтерменшах». Сохранилось
немало свидетельств и документов не только о радушном приеме российским населением
немецкой армии, но и о «ненацистском» отношении германских солдат к населению
занятых ими областей СССР. В частности, сохранились документы о приказах немецким
солдатам помнить, что они находятся не на оккупированных территориях, а на земле
союзника.54 Довольно часто солдаты и офицеры Вермахта демонстрировали искреннее
дружелюбие и симпатии к народу, страдавшему в течение двух десятилетий под властью
большевиков. В церковном вопросе такое отношение выливалось во всестороннюю поддержку
восстановления церковной жизни.
Военные не только охотно поддерживали инициативы местного населения по открытию
приходов, но и оказывали различную помощь в виде денежных средств и стройматериалов
для восстановления разрушенных храмов. Сохранилось немало свидетельств и того,
что немецкие военные сами проявляли инициативу по открытию церквей на подконтрольных
им территориях и даже приказывали это делать.55 Так, например, в сохранившейся
в материалах Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) докладной записке З. В.
Сыромятниковой «О пребывании на территории Харьковской области, оккупированной
немецкими войсками с 15 по 22 декабря 1941 г.» отмечалось: «Немецкое командование
особое внимание обращает на работу церквей. В ряде сел, где не разрушены церкви,
они уже работают... В селах, где они разрушены, дан приказ старостам немедленно
подобрать помещение и открыть церкви».56
Иногда инициативность немцев принимала анекдотические формы. В том же фонде хранится
и справка уполномоченного Себежской комендатуры от 8.10.1941 г.: «Дана настоящая
в том, что немецкая власть, освободившая крестьянство от большевиков, ставит вопрос
открыть богослужение в Ливской церкви, и поэтому уполномочиваю лично вас, Рыбакова
Якова Матвеевича, за неимением священника - занять место священника и исполнять
церковный обряд. Просьба: никаких отказов не может быть, в чем и выдана настоящая
справка за подписью представителя немецкой власти Энгельгард»... На что Рыбаков
отвечает: «Быть священником не могу, так как не получил на то от епископа благословения,
кроме того, по христианскому закону двоеженцы священниками быть не могут, а я
двоеженец»...57
Следует отметить, что помощь немецкой армии в восстановлении русских православных
храмов всегда строилась на принципах «христианского гуманизма» . Командующий группой
армий «Центр» фельдмаршал Федор фон Бок сам с немецкими офицерами принимал участие
в православной службе в Борисове.
Вышеприведенные характеристики и примеры довольно ярко отражают всю пестроту
церковной жизни на занятых немцами территориях СССР, ибо становится вполне очевидным,
что размах и характер «религиозного возрождения» во многом зависел от местных
особенностей оккупационной администрации (НСДАП и СС или же Вермахт). Поэтому
и положение РПЦ на занятых немцами территориях целесообразно рассматривать не
по периодам войны, а по регионам и областям.
Положение Церкви в Прибалтике
«Не таких обманывали.
С НКВД справлялись, а этих колбасников обмануть нетрудно».
Митр. Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский).
На момент прихода в страны Балтии немецкой армии экзархом Прибалтики был митр.
Сергий (Воскресенский). Пост этот он занимал с января 1941 года. Перед бегством
большевиков из Риги митр. Сергию было приказано эвакуироваться. Вопреки приказу,
он укрылся в крипте рижского кафедрального собора.
Сергий в миру Димитрий Воскресенский, родился в Москве в 1898 г. в семье московского
священника и до революции учился в семинарии, которую не успел закончить. В начале
революции был послушником в Даниловом монастыре. Там же, принял монашество с именем
Сергий. Исследователи, беседовавшие с людьми, знавшими лично отмечают, что в 1920-е
годы это был религиозный, монах, тем не менее, любивший жизнь и светские удовольствия,
любил выпить и провести время среди молодежи, за что на него неоднократно накладывались
епитимии. С 1926 г. он стал сотрудником канцелярии Московской Патриархии. Вероятно,
в 30-е годы епископ Сергий тесно сотрудничал с митр. Сергием (Страгородским),
что и повлияло на дальнейшую карьеру молодого епископа.63
С приходом в Прибалтику немцев (Вермахт вошел в Ригу 30 июня) митр. Сергий постарался
найти общий язык с новой властью. При его дипломатичности успех ему был заранее
обеспечен. Он умел преподать себя в нужном свете. Вскоре он хорошо зарекомендовал
себя как яростный антикоммунист. С помощью роскошных банкетов и щедрых подарков
митр. Сергий обзавелся нужными знакомствами с партийными функционерами и высшими
чинами СС. Комфортабельный дом митрополита и личный автопарк производили впечатление
на немцев.
В отличие от других советских территорий, оказавшихся под немецкой оккупацией,
в Прибалтике произошло расширение территории РПЦ и укрепление власти ее экзарха,
несмотря на то, что в Эстонии и Латвии открыто проявились тенденции к автокефалии.
Сразу же после ухода Советов из Прибалтики митрополиты Латвийский и Эстонский
постарались восстановить утраченную независимость от Москвы. 20.7.1941 г. митр.
Рижский Августин (Петерсон) сделал запрос германским властям с просьбой о восстановлении
Латвийской Православной Церкви под юрисдикцией Константинополя. Аналогичную просьбу,
но уже от имени Эстонской Православной Церкви, сделал митр. Таллинский Александр
(Паулус). Казалось, что церковный раскол был неминуем. Но 12.9.1941 г. митр. Сергий
(Воскресенский) обратился к германским властям с докладной запиской, в которой
объяснял всю нежелательность для Берлина допускать, чтобы Церковь в Латвии и Эстонии
подчинялась Константинопольскому патриарху, чей западноевропейский экзарх проживал
в Лондоне и имел тесные связи с британским правительством. Владыка Сергий сумел
доказать немцам преимущества канонического подчинения Прибалтики. Иными словами,
он предложил оставить Прибалтику в подчинении РПЦ, а его, ее экзархом.
По сути, Сергий добился от Берлина разрешения. В результате раскол в Прибалтике
не состоялся, а некоторым «автокефалистам» ,не без участия Сергия,пришлось даже
иметь дело с гестапо. Немцам надоело терпеть амбициозные заявления сторонников
автокефалии, требовавших выдворения из Латвии «большевицкого ставленника», агента
ЧК экзарха митр. Сергия.64 В Латвии раскол закончился в ноябре 1941 г., когда
гестапо потребовало от митр. Августина немедленного прекращения деятельности его
Синода.65
Что же касается его отношений с Москвой, то немцы поначалу выступали за их разрыв.
Однако митр. Сергий сумел убедить Берлин, что РПЦ никогда не примирялась с советской
властью, подчинившись ей только внешне. Доказывал немцам экзарх и то, что их вмешательство
в управление Церковью (как, например, разрыв канонических связей с Москвой) может
быть использовано Советами для антигерманской пропаганды.
Все эти переговоры привели к тому, что, когда в 1942 году митр. Эстонский Александр
порвал с Сергием, в то время как другой эстонский епископ (Павел Нарвский) остался
ему верен, немцы постановили, что митрополиты Александр и Августин должны именоваться
соответственно митрополитами Ревельским и Рижским, а не Эстонским и Латвийским,
т.к. митрополитом всех трех прибалтийских государств является Сергий (Воскресенский).66
В инструкциях, разосланных фашистскими чиновникам, указывалось, что, хотя приходы
в Эстонии могут входить как в Эстонскую епархию митр. Александра, так и в русскую
епархию еп. Павла, германское командование предпочитает, чтобы как можно больше
приходов вошло в русскую епархию. Следует отметить, что большинство приходов в
Прибалтике осталось в подчинении митр. Сергию. Отчасти это объясняется тем, что
паства не хотела рвать отношений с Русской Церковью, а отчасти тем, что все видели,
на чьей стороне немцы.
Окончательно немецкая политика по отношению к РПЦ в Прибалтике была сформулирована
на совещании в Рейхсминистерстве Восточных земель 20.6.1942 г. Суть итога совещания
сводилась примерно к следующему:
1. Оккупационные власти считают для себя выгодным объединение всех православных
вокруг московского экзарха с целью выселения их после войны в Рейхскомиссариат
«Москва».
2. Для германского руководства не столь важно, кому номинально подчиняется экзарх
в Прибалтике - Москве или Константинополю, тем более, что пребывание экзарха Константинопольского
Патриарха в Лондоне действительно не может быть приятным.
3. Такая политика дает возможность оккупационным властям подчеркивать свою веротерпимость
и использовать полностью антикоммунистические выступления экзарха Сергия в пропагандных
целях.67
Можно лишь догадываться о том давлении, которое испытал на себе в Москве митр.
Сергий (Страгородский) со стороны советских властей, требующих от него осуждения
своего прибалтийского экзарха. В конце концов, большевики своего добились, и 22.9.1942
г. митр. Сергий (Страгородский) обратился с посланием, в котором говорилось:
«...Народ ради блага родины не считает своих жертв и кровь проливает и самую жизнь
отдает... А вот в Риге в начале августа объявились православные наши архиереи...
во главе с присланным из Москвы Сергием Воскресенским, которые «не пожелали страдать
с народом Божиим», а предпочли «имети временную греха сладость» (Евр. 11,25),
пожить благополучно, питаясь от крупиц с фашистского стола... Волосы встают дыбом
при чтении об истязании фашистами женщин, детей и раненых. А митрополит Сергий
Воскресенский со своими «сподвижниками»-архиереями телеграфируют Гитлеру, что
они «восхищаются ведущейся (Гитлером) героической борьбой» (с беззащитными?!)
и «молят Всевышнего, да благословит Он (фашистское) оружие скорой и полной победой...».68
Это послание и не вызвало у экзарха Прибалтики обиды, а когда архиерейский Собор
1943 года отлучил от Церкви всех клириков, проявивших себя коллаборационистами
и среди них был назван и митр. Сергий (Воскресенский), последний напечатал в прибалтийских
газетах статью под названием «Сталин не Савл, он не станет Павлом», в которой
высмеял иллюзорность надежд на мир коммунистов с Церковью,69 но с Москвой все-таки
не порвал. Примечательно, что этого разрыва требовали от него и немцы, когда митр.
Сергий (Страгородский) стал Патриархом, но владыка Сергий убедил их в нелогичности
такого требования, объяснив, что большевики смогут использовать возникший церковный
раскол в антигерманской пропаганде - играя на вмешательстве оккупационных властей
во внутрицерковные дела.
По сути, единственное, чего не удалось митр. Сергию добиться от Берлина, это
- разрешение на каноническое подчинение себе Белоруссии. У Розенберга на это счет
были свои соображения.
Но несмотря на «неудачу» митр. Сергия с Белоруссией, не будет ошибкой назвать
его самым активным иерархом Русской Церкви сотрудничавшим с нацистами на оккупированной
территории СССР. «Помимо отстройки церковной организации и отстаивания интересов
Церкви на территории своего экзархата, митр. Сергий приложил немало усилий для
духовного окормления православной паствы в захваченных гитлеровцами северо-западных
районах СССР. Чего стоит только одна Псковская Миссия (о чем будет рассказано
в соответствующей главе). Вся эта деятельность не могла вызвать одобрения у советской
власти
Люди, смеющие это делать, совершенно справедливо заносились ею в разряд врагов
народа и пособников гитлеровцев. Карающим мечом советского правосудия, по замыслу
Сталина, должны были здесь служить партизанские отряды, действующие на оккупированной
территории. Именно к ним был обращен призыв советского вождя «создавать невыносимые
условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом
шагу...».70 Митр. Сергий (Воскресенский) был одним из этих пособников. Согласно
воспоминаниям людей, близко его знавших, он всерьез опасался за свою безопасность...
28.4.1944 года по дороге из Вильнюса в Каунас экзарх Сергий и сопровождавшие
его лица были ликвидированы неизвестными. По показаниям местных жителей, нападавшие
были одеты в немецкую военную форму. Немцы заявили, что убийство митрополита было
организовано советскими партизанами. Советская пропаганда приписала это убийство
нацистам.
Рижский священник о. Николай Трубецкой, отсидевший 10 лет за участие в Псковской
Миссии, утверждает, что встретил в лагере человека, якобы бывшего советского партизана,
который сообщил ему, что он участвовал в убийстве митрополита, совершенном по
приказу советской разведки.71
О сомнительности версии об убийстве митр. Сергия немцами говорит и тот факт,
что никто из современных церковных историков не смог связно аргументировать логику,
по которой немцам было бы выгодно избавиться от митр. Сергия.
Положение Церкви в Белоруссии
Белоруссия была регионом, одним из первых оказавшимся под оккупацией, вследствие
стремительного продвижения Вермахта на Восток, и в то же время она была для немцев
наглядным примером результатов советского правления. Как писал историк Белорусской
Церкви еп. Афанасий (Мартос), «немецкие войска застали церковно-религиозную жизнь
в Восточной Белоруссии в разрушенном состоянии. Епископов и священников не было,
церкви были закрыты, переделаны в склады, театры, а многие разрушены. Монастырей
не существовало, монахи разбрелись.»
Белоруссия вместе с Прибалтикой входила в один рейхскомиссариат (Остланд), В
силу того, что экзарх западных областей Украины и Белоруссии митр. Николай (Ярушевич)
не предал родину и предпочел остаться на советской территории, Белоруссия и Украина
оказались без правящего архиерея.
Буквально с самого начала оккупации в церковной жизни Белоруссии проявилось противостояние
между сторонниками подчинения Москве и теми, кто предпочитал автокефалию. Поощряя
белорусский национализм, фашисты стремились создать национальную автокефальную
Церковь, опираясь здесь на белорусских националистов, приехавших сюда из Чехии
и Польши.
Сущность нацистской религиозной политики в Белоруссии сводилась к семи пунктам:
1. Организовать православную Церковь самостоятельно, без всяких сношений с Москвой,
или Варшавой, или Берлином.
2. Церковь должна носить название «Белорусская автокефальная православная национальная
Церковь».
3. Церковь управляется своими св. канонами, и немецкая власть не вмешивается
в ее внутреннюю жизнь.
4. Проповедь, преподавание Закона Божия, Церковное управление должны производиться
на белорусском языке.
5. Назначение епископов должно производиться с ведома немецкой власти.
6. Должен быть представлен немецкой власти статут «Белорусской Православной автокефальной
национальной Церкви».
7. Богослужения должны совершаться на церковнославянском языке.74
в марте 1942 г. собор белорусских епископов избрал архиепископа Пантелеймона
(Рожновского), К моменту проведения собора Белорусская Церковь включала в себя
уже 6 епархий:
1. Минская - во главе с митр. Пантелеймоном (Рожновским).
2. Гродненско-Белостокская (находившаяся за пределами рейхскомиссариата «Остланд»
и поэтому получившая статус экзархата) - во главе с архиеп. Венедиктом (Бобковским),
получившим права экзарха Восточной Пруссии.
3. Могилевская - с еп. Филофеем (Нарко).
4. Витебская - с еп. Афанасием (Мартосом).
5. Смоленско-Брянская - с еп. Стефаном (Севбо).
6. Барановичско-Новгородская.75
Отказ от провозглашения автокефалии Белорусской Церкви не мог понравиться белорусским
националистам. Именно поэтому они приложили все усилия для отстранения митр. Пантелеймона
от управления Церковью - усилия, в конечном итоге увенчавшиеся успехом. По настоянию
националистов, фашисты передали управление Церковью его ближайшему помощнику,
архиеп. Филофею (Нарко). Филофей писал и в своем письме рейхскомиссару «Остланда»
Х. Лозе от 30.7.1942 г.: «Это очень важное и ответственное положение, требующее
точности и правильности церковного канона священной всеобщей Православной Церкви...»
77
В конечном итоге, 30.8.1942 г. в Минске состоялся т.н. «Всебелорусский Православный
Церковный Собор». Инициаторами его созыва выступили сторонники автокефалии Результатом
четырех дней работы собора стала выработка статута Белорусской Церкви и утверждение
мероприятий по достижению автокефалии. Гитлеру была послана телеграмма: «Первый
Всебелорусский Церковный Собор в Минске от имени православных белоруссов шлет
Вам, господин рейхсканцлер, сердечную благодарность за освобождение Белоруссии
от московско-большевицкого безбожного ига, за предоставленную возможность свободно
организовать нашу религиозную жизнь в форме Святой Белорусской Православной автокефальной
церкви и желает быстрейшей полной победы Вашему непобедимому оружию». 79 Послания
главам других Церквей были переданы нацистам лишь спустя год.
В мае 1944 г. собор белорусских епископов издал резолюцию, называющую большевизм
«сатанинским отродьем» и «сыном дьявола»81 ,
Когда белорусские архиереи (во главе с митр. Пантелеймоном) бежали в Германию,
все они примкнули к РПЦЗ, что лишний раз подтверждает их «прорусскую позицию».
Хотя Розенберг и требовал от гауляйтера Лозе, чтобы Русская Церковь соблюдая
умеренность не распространяла своего влияния на православных белоруссов, последнему
выполнить такую директиву было не так-то просто. В своих рапортах, СД была вынуждена
констатировать отсутствие священников-автокефалистов.82 Кроме того, в западных
областях Белоруссии, где были сильны позиции католичества, немцы были склонны
поддерживать православных, видя в католическом населении польскую «пятую колонну».
Одной из отличительных черт немецкой оккупации в Белоруссии была особенная распространенность
бесчеловечного обращения оккупантов с гражданским населением. Массовые облавы,
аресты, карательные рейды СС не могли вызвать у местных жителей нежных чувств
по отношению к творцам «нового порядка».
Вероятно, этим и объясняется факт сотрудничества около десятка белорусских священнослужителей
с советским подпольем и НКВД. Иногда подобным священнослужителям приходилось за
это расплачиваться не только собственной жизнью, но и жизнью своих прихожан. Так,
например, священник с. Хоростово Минской епархии о. Иоанн Лойко за активную партизанскую
работу был сожжен СС в собственном храме вместе с 300 прихожанами. Чудом избежал
подобной участи и священник Кузьма Раина, чья деятельность в качестве партизанского
осведомителя была разоблачена гестапо. Подобное поведение духовенства (как, впрочем,
поведение немцев) разительно отличало Белоруссию от других оккупированных немцами
регионов СССР.
.
В самой же Белоруссии немецкая оккупация вызвала повсеместно «религиозный подъем».
В одном лишь Минске, где к приходу немцев не было ни одной действующей церкви,
спустя всего 3-4 месяца их открылось уже 7 и было крещено 22 тыс. детей. По Минской
епархии было открыто 120 церквей. Оккупационные нацистские власти открыли пастырские
курсы, каждые несколько месяцев выпускавшие 20-30 священников, дьяконов и псаломщиков.83
Аналогичные пастырские курсы были открыты и в Витебске. В ноябре 1942 г. в витебскую
Свято-Покровскую церковь были перенесены мощи св. Евфросинии Полоцкой. В мае 1944
года мощи преподобной были перевезены в Полоцк, где действовали 4 храма и монастырь.84
В некоторых районах Белоруссии, например, в Борисовском, было восстановлено до
75% дореволюционных церквей (в самом Борисове 21 храм). Процесс «возрождения церковной
жизни» продолжался вплоть до самого отступления немцев из Белоруссии. Так, в донесении
командования группы армий «Центр» за январь-февраль 1944 г. говорилось, что в
районе расположения 4-й армии вновь открыто 4 храма, а в Бобруйске впервые за
время войны на Крещение состоялся крестный ход на р. Березину с участием 5000
человек.
Церковь на оккупированной Украине
© Оксана Викторова/Коллаж/Ridus
Отравленного фентанилом бывшего полковника ГРУ Сергея Скрипаля назвали для Великобритании. Источники, близкие к МИ-6, считают, что «он мог раскрыть имена многих агентов ГРУ по всему миру и особенно в Западной Европе».
Отравление бывшего разведчика, переметнувшегося на сторону британцев, заставило вспомнить самых известных предателей времен СССР.
Олег Пеньковский
Пеньковский прошел Советско-финскую войну. Во времена Великой Отечественной войны его карьера пошла в гору - был политруком и инструктором по комсомольской линии, а стал командующим артиллерийским батальоном. В 60-е годы он дослужился до звания старшего офицера ГРУ.
В 1960 году полковник главного разведывательного управления работал под прикрытием в качестве заместителя начальника Управления внешних сношений при Совете министров. В этой должности он совершил предательство в обмен на финансовое вознаграждение.
Он встретился с агентом МИ-6 Гревиллом Винном и предложил свои услуги.
Из первой поездки в Лондон Пеньковский вернулся 6 мая 1961 года. С собой он привез миниатюрную фотокамеру „Минокс“ и транзисторный радиоприемник. На Запад он сумел передать 111 пленок „Минокс“, на которых было отснято 5500 документов общим объемом в 7650 страниц, говорится в архивных документах.
Урон от его действий поражает. Документы, которые передавал на запад Пеньковский, позволили разоблачить 600 советских разведчиков, из них 50 были офицерами ГРУ.
Пеньковский погорел из-за своего связиста, за которым была установлена слежка.
В 1962 году Пеньковского приговорили к высшей мере. Однако существует версия, что его не расстреляли, а сожгли заживо. Считается, что именно его мучительную гибель описывает в своей книге «Аквариум» другой советский разведчик Виктор Суворов.
Виктор Суворов
Суворов - это псевдоним бывшего советского разведчика Виктора Резуна. Официально он работал в Швейцарии на советскую разведку, а подпольно в это же время сотрудничал с британской МИ-6.
Разведчик сбежал в Англию в 1978 году. Резун утверждал, что не планировал сотрудничать с английской разведкой, но у него не оказалось выбора: якобы в работе разведывательного управления в Женеве были допущены серьезные ошибки и из него хотели сделать козла отпущения.
Но предателем его окрестили не из-за побега, а из-за книг, в которых он подробно описывал кухню советской разведки и представлял свое видение исторических событий.
Согласно одной из них, причиной Великой Отечественной войны стала политика Сталина. Именно он, по мнению писателя, хотел захватить всю Европу, чтобы вся ее территория вошла в соцлагерь. За такие взгляды Резуна, по его собственному утверждению, в СССР заочно приговорили к смертной казни.
Сейчас экс-разведчик живет в Бристоле и пишет книги на исторические темы.
Андрей Власов
Андрей Власов, пожалуй, самый известный предатель Второй мировой войны. Не зря его имя стало нарицательным.
В 1941 году 20-я армия Власова отбила от немцев Волоколамск и Солнечногорск, а уже год спустя генерал-лейтенант Власов, командующий 2-й ударной армией, попал в плен к немцам. Он начал консультировать немецких военных, как нужно воевать против Красной армии.
Впрочем, даже услужливым сотрудничеством он не вызвал у нацистов симпатии.
По некоторым данным, Гиммлер называл его «перебежавшей свиньей и дураком», а Гитлер побрезговал встречаться с ним лично.
Власов организовал Русскую освободительную армию из числа русских военнопленных. Эти войска участвовали в борьбе против партизан, грабежах и расстрелах мирных жителей.
В 1945 году после капитуляции Германии Власова захватили советские солдаты и доставили в Москву. Его обвинили в госизмене и повесили.
Впрочем, есть те, кто не считают Власова предателем. Например, бывший главред «Военно-исторического журнала» генерал-майор в отставке Виктор Филатов утверждает, что Власов был агентом-разведчиком Сталина.
Виктор Беленко
Летчик Виктор Беленко совершил побег из СССР в 1976 году. Он приземлился в Японии на истребителе МиГ-25 и запросил политического убежища в США.
Стоит ли говорить о том, что японцы вместе с американскими специалистами немедленно разобрали самолет на части и заполучили секреты советской технологии распознавания «свой-чужой» и другие военные ноу-хау того времени. Сверхзвуковой высотный истребитель-перехватчик МиГ-25 был самым передовым самолетом Советского Союза. Он до сих пор состоит на вооружении некоторых стран.
Урон от действий Беленко оценили в два миллиарда рублей, поскольку стране пришлось спешно менять всю аппаратуру системы распознавания «свой-чужой». В системе запуска ракет истребителя появилась кнопка, снимающая блокировку на стрельбу по своим самолетам. Она получила прозвище «беленковская».
Вскоре после прибытия он получил политическое убежище в США. Разрешение на предоставление гражданства подписал лично президент Джимми Картер.
Позднее Беленко уверял, что совершил вынужденную посадку в Японии, потребовал спрятать самолет и даже стрелял в воздух, отгоняя жадных до советских разработок японцев.
В Америке Беленко работал в качестве консультанта военных по аэрокосмической технике, читал лекции и выступал на телевидении в качестве эксперта.
Согласно расследованию, у Беленко были конфликты с начальством и в семье. После побега он не пытался выйти на связь с родственниками, в частности женой и сыном, оставшимися в СССР.
По его последующим признаниям, побег он совершил по политическим мотивам.
В США он обрел новую семью, женившись на местной официантке.
Олег Гордиевский
Гордиевский был сыном офицера НКВД, сотрудничал с КГБ с 1963 года. Как он сам говорил, завербоваться в агенты английской разведки МИ-6 его заставило разочарование в советской политике.
По одной из версий, КГБ стало известно о предательской деятельности Гордиевского от советского источника из ЦРУ. Его допросили с использованием психотропных веществ, однако не арестовали, а взяли на карандаш.
Однако британское посольство помогло полковнику КГБ бежать из страны. Он выехал из СССР в багажнике автомобиля британского посольства 20 июля 1985 года.
Вскоре разразился дипломатический скандал. Правительство Маргарет Тэтчер выслало из Великобритании более 30 работников советского посольства, работавших под прикрытием. По данным Гордиевского, они были агентами КГБ и ГРУ.
Британский историк спецслужб Кристофер Эндрю считал, что Гордиевский был «самым крупным агентом британской разведки в рядах советских спецслужб после Олега Пеньковского».
В СССР Гордиевский был приговорен к расстрелу по статье «Измена Родине». Он пытался выписать к себе семью - жену и двух дочерей. Но они смогли выехать к нему лишь в 1991 году. Однако за воссоединением последовал развод по инициативе жены.
На новой родине Гордиевский выпустил ряд книг о работе КГБ. Был близким другом Александра Литвиненко, принимал активное участие в расследование его гибели.
В 2007 году за заслуги перед Великобританией королева Елизавета II лично вручила ему орден Святого Михаила и Святого Георгия.