19 февраля 1918 года началась операция по спасению кораблей Балтийского флота от захвата германскими и финскими войсками и переводу их из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт. Она вошла в России как Ледовый поход Балтийского флота.
Балтийский флот в начале 1918 года. Необходимость перебазирования флота
Балтийский флот имел огромное значение в обороне столицы России – Петрограда. Поэтому враги России стремились его уничтожить. Англия и США имели планы в отношении будущего России: её собирались расчленить, поделить на сферы влияния. По ряду направлений англосаксы действовали руками немцев. В частности, имелись замыслы сдачи немцам Петрограда и уничтожения их руками Балтийского флота. Английское командование полностью прекратило боевые операции в Балтийском море, создав германским ВМС благоприятные условия по нанесению удара по русскому флоту.
Германское командование не замедлило использовать эту возможность. У немцев были свои расчёты: они хотели уничтожить или захватить корабли Балтийского флота (он мешал им нанести удар по Петрограду); захватить Петроград; сформировать прогерманское правительство. Ещё в сентябре 1917 года немцами был разработан план Моонзундской операции. Он предусматривал захват Риги, прорыв моонзундских позиций, ослабление или уничтожение Балтийского флота. После этого хотели провести операцию по захвату Петербурга. Пассивность британского флота позволила немецкому командованию сосредоточить на Балтике более двух третей всего флота – более 300 боевых и вспомогательных судов, включая 10 новейших линкоров, линейный крейсер, 9 крейсеров и 56 эсминцев. К тому же для захвата Моонзундского архипелага был сформирован 25-тыс. десантный корпус. С воздуха их поддерживало 102 самолета. Это была огромная концентрация сил и средств на одном участке. Однако в Моонзундском сражении, происходившем с 29 сентября (12 октября) по 6 (19) октября 1917 года, немцы не смогли выполнить свой стратегический замысел, потеряв 17 кораблей потопленными и 18 поврежденными. Но достигли тактического успеха – захватили Моонзундские острова.
В феврале 1918 года германское командование вернулось к замыслу захвата Петербурга. Удар планировали нанести с дух операционных направлений: с северо-запада вдоль Финского залива и с юго-запада через Псков. Германское командование одновременным ударом из Финляндии и Прибалтики собиралось охватить и быстрым натиском взять Петроград.
К началу мирных переговоров Брест-Литовске линия фронта в Прибалтике проходила восточнее Риги и далее, слегка выгнувшись на юго-запад, шла к Двинску, восточнее Вильно, а затем почти по прямой на юг. К концу октября 1917 года немецкие войска оккупировали всю Литву, южную часть Латвии. После того как Троцкий сорвал переговоры, германские войска заняли всю Латвию. В Эстонии советская власть также просуществовало не долго.
К началу германского наступления в феврале 1918 года фронт в Прибалтике фактически уже развалился. Солдаты бросали фронт и уходили по домам. Поэтому оставшиеся части сильно уступали немецким войскам в числе и боеспособности. В Финляндии находились подразделения 42-го армейского корпуса, но его численность также сильно сократилась. Солдаты самостоятельно демобилизовывались, бросали части, уходили домой. Таким образом, на угрожаемых участках молодая Советская Россия не могла остановить наступление противника. Красная Армия была только в начальной стадии формирования и не могла обеспечить устойчивость фронта. В этих критических условиях Балтийский флот имел исключительно важное значение для обороны Петрограда с моря и на флангах наиболее угрожаемых операционных направлений по берегам Финского залива.
В ходе первой мировой войны вход в Финский залив был защищен передовой минно-артиллерийской позицией. Северный фланг – это Або-Аландская позиция, включавшая 17 береговых батарей (56 орудий, в том числе 12-дюймовых), и минные поля (около 2 тыс. мин). Южный фланг – Моонзундские острова, с 21 батареей и минными заграждениями, немцы уже захватили, что лишило позицию устойчивости и усилило угрозу прорыва немецких ВМС в глубь Финского залива. На северной побережье залива, примыкая к Або-Аландской позиции, располагалась флангово-шхерная позиция, имевшая 6 батарей (25 орудий с калибром до 9,2 дюйма) и минные заграждения. По линии Нарген – Порккалаудд располагалась центральная (главная) минно-артиллерийская позиция. Её северный фланг опирался на Свеаборгский приморский фронт с главной базой флота – Гельсингфорс и крепостью Свеаборг. Южный фланг основывался на Ревельском приморском фронте, с базой флота – Ревель. Эта позиция была наиболее мощной и имела 39 батарей, в том числе шесть 12-дуюймовых, которые перекрывали своим огнём весь залив. Кроме того, здесь располагались минные заграждения большой плотности – более 10 тыс. мин. Непосредственные подступы к столице со стороны моря защищала ещё не завершённая тыловая позиция, которая опиралась на Кронштадтский укрепрайон с сильной системой артиллерийских фортов и базой Балтфлота и крепостью Кронштадт. Весь водный район Финского, Ботнического заливов и Або-Аландский район имели 80 постов службы связи.
Минно-артиллерийские позиции во взаимодействии с силами Балтийского флота представляли мощнейшую линию обороны, которая должна была остановить флот врага. Однако её слабым местом была недостаточная организация взаимодействия с сухопутными войсками. К тому же минно-артиллерийские позиции были уязвимы для удара с суши.
К началу 1918 года боевые возможности Балтфлота были ограничены из-за некомплекта команд на кораблях и в береговых соединениях. В соответствии с Приказом по флоту № 111 от 31 января 1918 года и Декретом СНК о роспуске старого флота и создании социалистического Рабоче-Крестьянского Красного флота, началась частичная демобилизация Балтфлота. Флот в это время имел в своём составе: 7 линейных кораблей, 9 крейсеров, 17 эскадренных миноносцев, 45 миноносцев, 27 подлодок, 5 канонерок, 23 минных и сетевых заградителя, 110 сторожевых судов и катеров, 89 тральщиков, 70 транспортов, 16 ледоколов, 5 спасательных судов, 61 вспомогательное судно, 65 лоцмейстерских и гидрографических судов, плавучих маяков, 6 судов-госпиталей. Организационно эти корабли были сведены в 1-ю и 2-ю бригады линкоров, 1-ю и 2-ю бригады крейсеров, в минную, подводных лодок, сторожевую и траления дивизии. Также были отряды: заградителей, учебно-минный, учебно-артиллерийский шхерный и охраны Ботнического залива.
Большая часть кораблей в конце 1917 года располагалась на главной базе флота в Гельсингфорсе. Часть кораблей дислоцировалась в Або, Ганге, Ревеле, Котке и Кронштадте. Вновь начавшиеся боевые действия с Германией застали Балтфлот в кризисе: часть матросов разошлась по домам; другие по указанию советского правительства были его опорой на суше; сам флот находился в процессе демобилизации. Императорский флот умирал, а новый – Красный флот, ещё не был сформирован. К тому же русским флотом хотели попользоваться и иностранцы. Так, британцы попытались получит в собственность бывшие вспомогательные крейсера «Митава», «Русь», госпитальные суда «Диана», «Меркурий», «Паллада», военный транспорты «Гагара», «Люси», пароход «Россия» и др. Их хотели продать бывшие судовладельцы – суда перешли в военный флот по военно-судовой повинности в 1914 году. Однако эта попытка провалилась.
На море германский флот после Моонзундской операции активности не проявлял. С наступлением зимы русские крейсера и миноносцы, стоявшие на рейде в Лапвик и Або, вернулись в Гельсингфорс и Ревель. Охрану шхерного Або-Аландского района в Або несли канонерка и несколько сторожевиков. В декабре, когда стали поступать сведения, что немцы готовят наступление на Ревель, наиболее ценные корабли были переведены в Гельсингфорс. Здесь был сосредоточен почти весь флот, за исключением нескольких кораблей, которые оставались в Ревеле.
Ситуация в Финляндии
Однако и в Гельсингфорс уже не был надежной базой для кораблей Балтфлота. Ситуация в Финляндии была весьма тревожной. Уже в начале Первой мировой войны немцы стали использовать финских националистов, разжигая антирусские настроения в Финляндии. В Берлине создали финскую военную канцелярию («Финляндская канцелярия», позднее «Финляндское бюро»), она вербовала добровольцев для германской армии. Волонтеров переправляли в Германию через Швецию. Из финских добровольцев сформировали 27-й егерский батальон, его первоначальная численность составляла около 2 тыс. человек. Батальон перебросили на Рижское направление, а затем на переформирование в Либаву. Здесь создали офицерскую школу, которая стала базой для обучения основных кадров финской белой гвардии. Кроме того, в Финляндию отправлялись и немецкие офицеры.
Осенью 1917 года деятельность немецкой агентуры в Финляндии была усилена. В Финляндию было переброшено много и боеприпасов. В ноябре финское правительство Свинхувуда сформировало отряды белой гвардии (шюцкора), которые возглавил Маннергейм. Немцы оказывали активное содействие военному обучению финнов. 18 (31) декабря 1917 года Совнарком принял решение о предоставлении Финляндии самостоятельности. В начале 1918 года финские отряды стали нападать на отдельные русские гарнизоны с целью их разоружения и захвата оружия. В ночь на 10 января финны попытались захватить Выборг, но их атака была отбита. Одновременно в Финляндии началась социалистическая революция. Финляндия была расколота на белых и красных. 14 (27) января власть в Гельсингфорсе захватили рабочие и вручили власть Совету народных уполномоченных, в него вошли Куусинен, Тайми и др.
Правительство Свинхувуда и войска Маннергейма отступили на север. В ночь на 15 (28) января белофинны захватили Вазу и ряд других городов, русские гарнизоны были уничтожены. Укрепившись в Вазе, белофинны в союзе с немцами задумали поход на юг. В Финляндии началась гражданская война. Она резко осложнила условия базирования Балтфлота. Белофинны организовывали диверсии, нападения с целью захвата складов, кораблей. Были предприняты меры для усиления охраны кораблей и военного имущества. В декабре 1917 года несколько кораблей – крейсера «Диана», «Россия», «Аврора», линкор «Гражданин» («Цесаревич»), перешли из Гельсингфорса в Кронштадт. Фактически этот переход был разведкой, которая показала возможность перехода боевых кораблей в ледовых условиях.
К концу января 1918 года ситуация в Финляндии ещё более ухудшилась. Численность белофинской армии выросла до 90 тыс. человек. Финские красногвардейцы уступали белым в организованности, инициативе, не имели опытных военных руководителей. Положение русских войск и флота в Финляндии становилось критическим. Начальник Штаба верховного главнокомандующего 27 января доносил: «… Разрастающаяся война решительно угрожает нашему положению в Ботническом и Финском заливе. Партизанские действия белофинов, действующих вразрез между узловыми железными дорогами, станциями и портами Ботнического залива … ставят наши береговые части и гарнизоны в прибрежных пунктах в безвыходное положение и лишают их возможности предпринять какие-либо меры противодействия, хотя бы обеспечения своего снабжения. Сообщение с Раумо прервано. Вскоре та же участь может постигнуть и Або, являющийся базой Оланда, которому, следовательно, угрожает изолирование от материка…». Делался вывод, что корабли флота вскоре окажутся изолированными. Правительство Свинхувуда обратилось к Германии и Швеции за военной помощью. Возникла угроза появления немецких и шведских войск в Финляндии.
Не менее угрожающая ситуация была и в Прибалтике, на южном берегу Финского залива. В феврале 1918 года германские войска заняли южный берег Финского залива и создали угрозу Ревелю. Советское правительство принимает решение перевести флот с находившихся под угрозой захвата Ревеля, Або-Аланда, Гельсингфорса на тыловую стратегическую базу Кронштадт – Петроград. Это не только спасало корабли от захвата или уничтожения, но и усиливало защиту Петрограда в трудное время.
Ледовый поход
Ледовая обстановка не позволяла сразу перевести корабли в Кронштадт, поэтому решили с помощью ледоколов попытаться направить их на другую сторону Финского залива в Гельсингфорс. 17 февраля 1918 года Коллегия Морского комиссариата направила в адрес Центробалта (ЦКБФ, Центральный комитет Балтийского флота - выборный орган, созданный для координации деятельности флотских комитетов) соответствующую директиву. Одновременно из Кронштадта направили в Ревель несколько мощных ледоколов во главе с «Ермаком». 19 февраля на буксире у ледокола «Волынец» на рейд Ревеля вышли три подлодки. 22 февраля началась общая эвакуация. В этот день «Ермак» повёл в Гельсингфорс первую группу кораблей (2 подводные лодки и 2 транспорта).
В ночь на 24 февраля немецкий отряд попытался внезапной атакой захватить береговые батареи островов Вульф и Нарген, прикрывавшие с моря Ревель, но их заметили и отогнали огнём орудий. В этот же день, днём в Гельсингфорс вышел новый караван: 2 подводные лодки, 3 тральщика, минный заградитель, транспортные и вспомогательные суда. 25 февраля германская авиация совершила налёт на Ревель. А к 19 часам этого же дня немцы вошли в Ревель. К этому времени большинство кораблей уже было на внешнем рейде и начали движение к Гельсингфорсу. В группе последних судов, которые покинули Ревельский рейд, были крейсера «Рюрик» и «Адмирал Макаров». Их проводку осуществляли ледоколы «Ермак», «Волынец» и «Тармо». Перед самым уходом группы минеров с минной школы под началом с Р. Р. Грундмана осуществила подрыв всех береговых батарей на побережье и островах Вульф и Нарген, включая мощные 12-дюймовые башенные орудия. Во время эвакуации из Ревеля в Гельсингфорс было переведено около 60 судов, в том числе 5 крейсеров и 4 подлодки. При переходе была потеряна одна подводная лодка – «Единорог». Ещё несколько судов попали в ледовый плен прибыли в Гельсингфорс в начале марта. В Ревеле бросили только 8 старых подлодок и часть вспомогательных судов.
Однако перевод судов в Гельсингфорс не снял угрозы с флота. Согласно Брестскому миру подписанному 3 марта 1918 года (ст. 6), все русские корабли должны были покинуть порты Финляндии, причем предусматривалось, что пока лёд не позволяет осуществить переход, на кораблях должны были находиться лишь «незначительные команды», что делало их легкой добычей немцев или белофиннов. Корабли надо было срочно перевести в Кронштадт. Организатором этого перехода стал капитан 1-го ранга, первый помощник начальника военного отдела Центробалта Алексей Михайлович Щастный (1881 - 22 июня 1918), который в это время фактически командовал Балтийским флотом.
Щастному пришлось решать задачу спасения Балтийского флота в весьма сложных политических условиях. Из Москвы шли противоречивые указания: В. И. Ленин приказывал уводить корабли в Кронштадт, а Л. Д. Троцкий - оставить их для помощи финской Красной гвардии. Учитывая «особую» роль Троцкого в Российской революции и Гражданской войне, его связи с «финансовым интернационалом», можно предположить, что он хотел добиться уничтожения Балтфлота или его захвата противниками России. Весьма настойчиво вели себя и британцы, которые советовали уничтожить корабли, чтобы они не достались противнику (решалась задача лишения России флота в Балтике).
Щастный не потерял присутствие духа и решил вести корабли в Кронштадт. Он разделил корабли на три отряда. С 12 по 17 марта ледоколы «Ермак» и «Волынец» ломая сплошные льды провели первый отряд: линейные корабли «Гангут», «Полтава», «Севастополь», «Петропавловск» и крейсера «Адмирал Макаров», «Рюрик» и «Богатырь».
О возможной судьбе русских кораблей свидетельствуют следующие факты: 3 апреля высадился германский десант из состава «Балтийской дивизии» фон дер Гольца у Ганге (Ханко), за день до этого русские моряки уничтожили 4 подводные лодки, их плавбазу «Оланд» и сторожевик «Ястреб». Эти корабли из-за отсутствия ледоколов не могли увести из базы. Англичанам пришлось уничтожить на внешнем свеаборгском рейде 7 своих подводных лодок, которые воевали в составе Балтфлота, их плавбазу «Амстердам» и 3 британских парохода.
С падением Ганге, возникла реальная угроза и захвата немцами Гельсингфорса. 5 апреля в спешке отравили второй отряд, в него вошли линейные корабли «Андрей Первозванный», «Республика», крейсера «Олег», «Баян», 3 подводные лодки. Переход был сложным, т. к. финны захватили ледоколы «Волынец» и «Тармо». Линкору «Андрею Первозванному» самому пришлось пробивать путь. На третьи сутки похода у острова Родшера отряд встретил ледокол «Ермак» и крейсер «Рюрик». 10 апреля корабли второго отряда благополучно прибыли в Кронштадт.
Времени совсем не было, поэтому 7 – 11 апреля в море вышел и третий отряд (172 корабля). Суда выходили по мере готовности и шли разными маршрутами. Позднее эти суда соединились в одну группу при поддержке четырех ледоколов. По пути к ним присоединился и четвёртый отряд, сформированный в Котке. Переход сопровождался большими сложностями, но все же 20-22 апреля все суда благополучно пришли в Кронштадт и Петроград. Не было потеряно ни одного корабля. Сам Щастный, 5 апреля назначенный начальником Морских сил (наморси), покинул Гельсингфорс на штабном корабле «Кречет» 11 апреля, когда на подступах к городу уже шли бои с наступающими германскими войсками. 12-14 апреля немецкие войска заняли Гельсингфорс, в нём и других портах ещё оставалось 38 русских кораблей и 48 торговых судов. В ходе переговоров, в течение мая 24 корабля и судна удалось вернуть.
Всего в ходе Ледового похода было спасено 226 кораблей и судов, включая 6 линейных кораблей, 5 крейсеров, 59 эскадренных миноносцев и миноносцев, 12 подлодок, 5 минзагов, 10 тральщиков, 15 сторожевиков, 7 ледоколов. Также вывезли две бригады воздушного флота, оборудование и вооружение крепости и фортов, другое снаряжение. Спасенные корабли составили ядро Балтийского флота. Организатор Ледового похода Алексей Щастный в мае 1918 года был награжден орденом Красного Знамени.
Троцкий продолжил действия по ликвидации русского флота. 3 мая 1918 года народный комиссар военных и морских дел Троцкий направил секретный приказ о подготовке кораблей Балтийского и Черноморского флотов к уничтожению. Об этом узнали моряки. Приказ уничтожить с таким трудом и жертвами спасённые корабли вызвал бурю негодования. 11 мая на кораблях минной дивизии, которые стояли на Неве в Петрограде, была принята резолюция: «Петроградскую коммуну ввиду ее полной неспособности и несостоятельности предпринять что-либо для спасения родины и Петрограда распустить и вручить всю власть морской диктатуре Балтийского флота». 22 мая на 3 съезде делегатов Балтфлота заявили, что флот будет уничтожен только после боя. Схожим же образом ответили моряки в Новороссийске.
Командующие флотами А.М. Щастный и М.П. Саблин были вызваны в Москву. По личному указанию Троцкого 27 мая Щастный был арестован по ложному обвинению в контрреволюционной деятельности, в попытке установить «диктатуру флота». Проходивший 20-21 июня Революционный трибунал приговорил его к смертной казни - это был первый судебный смертный приговор в Советской России. Декрет о восстановлении в России ранее отмененной большевиками смертной казни был принят 13 июня 1918 г. В ночь с 21 на 22 июня Алексея Щастного расстреляли во дворе Александровского военного училища (по другим данным, его убили в кабинете Троцкого).
Отечественная история первой половины XX столетия богата яркими событиями, которые, обретя со временем символический смысл, надолго перешли в сферу ценностей, обладающих определенным идеологическим звучанием. Усилиями русского зарубежья в течение десятилетий, прошедших после окончания Гражданской войны, был создан своего рода эпос: воспеты многие сражения и боевые операции белых армий — Степной поход, поход дроздовцев Яссы-Дон, Великий Сибирский поход, поход группы генерала Бредова. Первое и самое почетное место в этом ряду всегда занимал 1-й Кубанский поход Добровольческой армии. Хорошо известно резюме, в котором А. И. Деникин подвел ему объективный итог: "Армия выступила 9 февраля и вернулась 30 апреля, пробыв в походе 80 дней. Прошла по основному маршруту 1050 верст. Из 80 дней — 44 вела бои. Вышла в составе 4 тысяч, вернулась в составе 5 тысяч, пополненная кубанцами. Начала поход с 600 — 700 снарядами, имея по 150 — 200 патронов на человека; вернулась почти с тем же; все снабжение для ведения войны добывалось ценой крови. В кубанских степях оставила могилы вождя и до 400 начальников и воинов; вывезла более полутора тысяч раненых" .
Как в Советском Союзе, так и в эмиграции освещение военно-политических событий зимы 1917 — весны 1918 г. на Юге России было начато их непосредственными активными участниками . Эмигрантская литература имеет преимущественно мемуарный и публицистический характер . Советские историки, обращаясь к обстоятельствам возникновения очага военной контрреволюции на Юге России, собственно 1-й Кубанский поход затрагивали лишь попутно . Начиная с 1930-х годов действия антибольшевистских сил и формирований на несколько десятилетий исчезли из поля зрения исследователей . На рубеже 1950 — 1960-х годов этому способствовала и утвердившаяся в советской историографии точка зрения о том, что Гражданская война началась в мае 1918 года. Военные действия предшествующих месяцев рассматривались как часть "триумфального шествия Советской власти" и трактовались как явления, находящиеся на периферии происходивших в стране процессов .
В 1990-е гг. на первый план в изучении истории Гражданской войны вышла проблематика антибольшевистских движений, что не могло не вызвать обращение к событиям 1-го Кубанского похода .
Возникновение Добровольческой армии в конце 1917 г. явилось результатом противодействия военных верхов нараставшему революционному процессу. На протяжении весны-осени 1917 г. многомиллионная армия все более выходила из-под контроля генералитета. В связи с этим созданные накануне июльского наступления для выполнения особых боевых заданий на фронте ударные подразделения и части из добровольцев стали рассматриваться как противовес остальной солдатской массе. Затем появились проекты создания из "ударников" новой армии для ведения войны "до победного конца". В обстановке 1917 года планы создания такой добровольческой армии имели контрреволюционный характер, так как ее первоочередной задачей должно было стать наведение "порядка" в тылу.
Поскольку Л. Г. Корнилов и его ближайшие сподвижники после августовского выступления находились под арестом, ключевая роль в исполнении этих замыслов досталась генералу М. В. Алексееву. Взяв на себя тяжкую обязанность ареста Корнилова, он уберег от разгрома революционными силами Ставку главнокомандования, после чего 11 сентября подал в отставку. Прибыв в столицу в октябре, Алексеев приступил к созданию тайной военной организации, получившей в литературе название "Алексеевской". Принадлежавший к ней небольшой отряд под командованием штабс-капитана В. Д. Парфенова участвовал в столкновениях с красной гвардией во время Октябрьских событий. 30 октября, после поражения восстания юнкеров в Петрограде, Алексеев отправился в область Войска Донского, которая должна была стать районом формирования Добровольческой армии. Туда же прибыли бежавшие из-под ареста в Быхове генералы А. И. Деникин, А. С. Лукомский, И. П. Романовский, С. Л. Марков, а чуть позже и Корнилов.
Развитие военной и политической ситуации на Юге России в декабре 1917 — январе 1918 г. показало ошибочность многих первоначальных оценок и ожиданий этих деятелей. Основатели Добровольческой армии, несмотря на сочувственное отношение войскового атамана А. М. Каледина, не получили безоговорочной поддержки со стороны донской власти, либерально-эсеровской по ориентации. Формирование Добровольческой армии на Дону шло полулегально — достаточно сказать, что Алексеев и Корнилов в Новочеркасске и Ростове не смели появляться в военной форме.
Дело осложнялось и напряженными личными отношениями между Алексеевым и Корниловым. Только после долгих переговоров при участии видных представителей партии кадетов удалось прийти к решению о том, что власть на территориях, контролируемых добровольческими силами, должна быть сосредоточена в руках триумвирата генералов: к компетенции Каледина относились управление делами Войска Донского и формирование Донской армии, Алексееву предстояло заведовать финансовыми и политическими вопросами, Корнилов принимал командование Добровольческой армией, которая официально стала так называться с 27 декабря 1917 года . Начальником ее штаба стал Лукомский. Все существующие формирования подчинялись начальнику Добровольческой дивизии Деникину (начальник штаба дивизии — Марков). Таким образом, воинским контингентом, не достигавшим по численности и полка, управляли три штабные структуры, подчиненные соответственно Алексееву, Корнилову и Деникину. Избыток штабов и учреждений порождал волокиту, интриги и путаницу.
Цели и задачи создаваемых вооруженных сил нашли отражение в Политической программе Корнилова, которая хотя и преподносилась как его личное кредо, а Добровольческая армия ни словом в ней не упоминалась, все же подразумевала программу возглавляемого им движения, в перспективе — всероссийского правительства. В качестве ее важнейших положений провозглашались, вполне в духе Февраля, основные гражданские и политические права и свободы и даже закрепление "целесообразных завоеваний революции". По поводу наиболее сложных и принципиальных вопросов — о государственном устройстве и о земле — программа воздерживалась от всяких деклараций, относя их решение к сфере компетенции Учредительного собрания. Основные формулировки и положения этого документа вполне определенно указывали на причастность к его подготовке упомянутых либералов (в первую очередь П. Н. Милюкова), находившихся на Дону и помогавших Алексееву и Корнилову в создании армии.
Оценивая создавшуюся в России ситуацию как национальную катастрофу, ближайшей задачей борьбы Корнилов видел "сокрушение большевистского самодержавия и замену его таким образом правления, который обеспечил бы в стране порядок" . Вооруженная борьба до полного уничтожения большевизма являлась тем единственным значимым пунктом, который играл роль объединяющего начала для вступавших в армию добровольцев. Участники событий признавали, что для них, в большинстве своем еще очень молодых людей, реальные политические ориентиры, а порой и собственные взгляды, подменяла преданность вождям: "Разговоры на политические темы в армии при Корнилове не поднимались, — вспоминал один из рядовых добровольцев прапорщик СМ. Пауль. — Он сам являлся для нас олицетворением политики, духовным диктатором" .
Первое подразделение будущей Добровольческой армии — сводно-офицерская рота под командованием Парфенова — было создано 4 ноября в Новочеркасске в помещении лазарета под видом "слабосильной" команды . Приток добровольцев не оправдывал ожиданий командования. Во второй половине ноября в распоряжении Алексеева находилось около 500 человек, сведенных в две роты (офицерскую и юнкерскую) и Михайловско-Константиновскую батарею, состоявшую из юнкеров одноименных артиллерийских училищ. Велось формирование Георгиевской роты, основу которой составили несколько десятков солдат киевского 1-го запасного Георгиевского полка. Большая часть офицерства, уставшего от длительной войны и деморализованного свержением монархии и распадом армии, хотя и враждебно относилась к советской власти, не спешила включиться в вооруженную борьбу.
К январю 1918 г. Добровольческая армия представляла собой ряд частей и формирований, как возникших непосредственно на Дону, так и прибывших из других районов страны. На протяжении декабря-января были сформированы три офицерских батальона, юнкерский батальон, артиллерийский дивизион из трех батарей. В декабре и в Ростове началось формирование добровольческих частей — под видом отрядов самообороны генерала А. Н. Черепова. Здесь были созданы офицерский отряд полковника В. Л. Симановского, ростовская офицерская рота, студенческий батальон, морская рота, техническая рота и кавалерийский дивизион полковника В. С. Гершельмана. На Дон прибыли и подчинились добровольческому командованию 3-я Киевская школа прапорщиков, часть ударного дивизиона Кавказской кавалерийской дивизии и несколько сот солдат и офицеров Корниловского ударного полка .
Все очевидцы отмечали малочисленность Добровольческой армии в период ее становления. Деникин полагал, что добровольцев было не более 3 — 4 тыс. человек, по оценке Лукомского — примерно 5 тысяч . С учетом убыли в ходе начавшихся вскоре боев численность армии в декабре 1917 — январе 1918 г. колебалась в пределах 2,5 — 3,5 тыс. бойцов и вплоть до выступления в 1-й Кубанский поход не превышала 4 тыс. человек. Но вооружения, обмундирования, снаряжения и продовольствия не хватало даже для такого числа бойцов. Советская власть относительно быстро взяла под контроль аппарат Военного министерства и Ставки, что сделало невозможным их эффективное использование антисоветскими силами. Снабжение и финансирование Добровольческой армии все это время имели импровизированный характер.
В планах основателей Белого движения значительное место отводилось донскому казачеству. Надежды эти также не оправдались. Возвращавшиеся с фронтов казачьи части в значительной мере разложились, казаки-фронтовики в массе своей не намерены были сражаться против советской власти. Совету народных комиссаров удалось в короткий срок направить значительные силы на Юг. Наступавшие из центра страны на Украину и Дон отряды красной гвардии, усиливаемые фронтовыми и запасными частями старой армии, а также различными местными формированиями, образовали Южный революционный фронт по борьбе с контрреволюцией, который возглавил В. А. Антонов-Овсеенко (начальник штаба — подполковник М. А. Муравьев).
Боеспособными формированиями в распоряжении Каледина оказались только "партизанские" отряды, состоявшие преимущественно из юнкеров и учащейся молодежи. Поэтому с самого начала военных действий донской атаман вынужден был опираться на помощь Добровольческой армии. В ходе январских боев она показала себя наиболее организованной вооруженной силой, объединявшей вокруг себя прочие антибольшевистские формирования. Тем не менее общая военная и политическая ситуация складывалась не в пользу калединского Дона, и переломить ее Добровольческая армия была не в состоянии. Решающим образом на исход борьбы повлияла позиция фронтового казачества, значительная часть которого выступила с оружием в руках на стороне советской власти.
Окончательно убедившись, что дальнейшее пребывание на Дону угрожает Добровольческой армии разгромом, Корнилов решил вести армию на Кубань, где сохранялась власть краевого правительства, не признавшего Совет народных комиссаров. Первоначально предполагалось перебросить войска по Владикавказской железной дороге через Батайск — Тихорецкую в Екатеринодар, для чего даже началась подготовка эшелонов. 27 января Лукомский, представлявший добровольческое командование на заседании донского правительства и войскового круга в Новочеркасске, заявил о намерении Корнилова как можно скорее отозвать свои части с северного участка обороны Дона. На следующий день Корнилов телеграфировал Каледину о своем плане отступления на Кубань . Это известие стало роковым для Каледина: окончательно утратив надежду спасти положение, он 29 января покончил с собой.
Объявленный на Дону после смерти Каледина "сполох" (всеобщая мобилизация), возродил у Корнилова надежду на казачество, и он отложил эвакуацию армии из Ростова. Добровольческие части еще несколько дней продолжали вести бои на подступах к городу. В результате, когда 1(14) февраля части революционной 39-й пехотной дивизии захватили Батайск, Добровольческая армия фактически оказалась в оперативном окружении наступавших советских войск. Отступление в направлении Екатеринодара по железной дороге стало невозможным. В самом Ростове рабочие подняли восстание и из района Темерника начали обстрел железнодорожного вокзала. В этих условиях около полудня 9 (22) февраля после короткого совещания Корнилов передал в части приказ об отступлении в направлении станицы Аксайской. Поздно вечером Добровольческая армия оставляла Ростов. Колонну чинов штаба возглавлял сам Корнилов, который впервые за все время, проведенное на Дону, предстал в военной форме с генеральскими погонами . Около 23 часов колонна с большим обозом тронулась в восточном направлении, к станице Аксайской. Арьергардом по Большой Садовой в направлении Нахичевани прошел 1-й офицерский батальон, удерживавший до этого позиции на железнодорожном вокзале. Дальнейшее движение планировалось в направлении станицы Ольгинской (верстах в десяти к югу на левом берегу Дона). Дорогой колонну продолжали нагонять отставшие добровольцы и штатские лица, пожелавшие отправиться с армией.
Добровольческое командование, лишенное военной инициативы и не владевшее обстановкой, не вполне представляло характер предстоящего похода. Его цели также не были определены, кроме одной — ясной и очевидной — спасти армию от неминуемого уничтожения. Не была проведена и подготовка к дальнему походу. Разбросанные по всему городу либо находившиеся на позициях формирования получили приказ оставить Ростов за несколько часов до выступления. Предпринятые командирами и добровольцами импровизированные попытки снабдить части и самих себя в последний момент хотя бы самым необходимым неминуемо принимали характер бессистемных реквизиций, которые именовались мобилизациями. Предметом их могло оказаться что угодно: пара белья, лошади пожарной команды, шоколад из станционного буфета .
В Аксайской армия провела остаток ночи и еще затемно начала переправляться через Дон по льду. Так начался первый день похода. В эмиграции уцелевшим "первопоходникам" приходилось отмечать его годовщины по новому стилю — 23 февраля, в тот самый день, который в советской стране праздновался как день рождения Рабоче-крестьянской Красной армии.
После полудня армия в основном сосредоточилась в богатой станице Ольгинской. В соответствии с данными, опубликованными позже в эмиграции, всего из Ростова выступило 3683 человека, в том числе 2325 офицеров и 1067 добровольцев, остальные — гражданские лица (включая 165 женщин) . В Ольгинскую пришло до 25 отдельных частей: батальонов, дивизионов, рот, отрядов, насчитывавших в своих рядах от нескольких десятков до сотен человек. Здесь в результате реорганизации, предпринятой Корниловым, армия получила более четкую структуру: три стрелковых полка — Сводно-офицерский (командир Марков), Корниловский ударный (командир — подполковник М. О. Неженцев) и Партизанский (командир — генерал А. П. Богаевский); Особый юнкерский батальон (командир — генерал А. А. Боровский); легкий артиллерийский дивизион (командир — полковник С. М. Икишев) в составе четырех двухорудийных батарей; кавалерийский дивизион (командир — полковник Гершельман) и два конных отряда (командиры — полковник П. В. Глазенап и подполковник А. А. Корнилов); техническая рота (командир — полковник Н. И. Кондырин) и Чехословацкий инженерный батальон (командир — капитан Неметчик) .
Эта реорганизация, помимо чисто строевого улучшения, позволила Корнилову заменить на командных постах ряд молодых офицеров, выдвинувшихся благодаря "добровольческим" и "партизанским" заслугам последних месяцев, более опытными и дисциплинированными генералами и полковниками. Исключение составил лишь любимец Корнилова подполковник Неженцев. Как всегда в таких случаях "сведение частей вызвало много обиженных самолюбий смещенных начальников и на этой почве некоторое неудовольствие в частях" .
В Ольгинской предстояло наметить план дальнейших действий. Выбор екатеринодарского направления отстаивали Алексеев, Деникин (Корнилов назначил его своим помощником, фактически первым заместителем) и начальник штаба армии (назначен в конце января) Романовский. Рассматривался и другой вариант: движение в район зимовников — поселков и хуторов Сальского округа Донской области, куда на зиму сгонялись табуны лошадей и гурты скота. Командующий первоначально склонялся ко второму варианту, поддерживал его и Лукомский, который полагал, что перспективы похода на Екатеринодар слишком туманны. Кроме того, 13 (26) февраля в Ольгинскую приехал походный атаман Войска Донского генерал П. Х. Попов во главе отступившего из Новочеркасска полуторатысячного отряда партизан и юнкеров . Атаман заявил, что готов подчиниться Корнилову в случае, если Добровольческая армия не покинет пределов Дона. В итоге окончательное решение было отложено на несколько дней, до получения дополнительных сведений о районе зимовников.
Оставление Ростова позволило Добровольческой армии оторваться от противника и получить некоторую передышку. Советское командование на Юге страны в лице Антонова-Овсеенко оценивало результаты борьбы на Дону как бесспорную победу: режим Каледина перестал существовать, а Добровольческая армия была оттеснена в степи и ее окончательный разгром представлялся вопросом ближайшего будущего. "В основном мы считали свою боевую задачу выполненной, оставалось закрепиться в жизненных районах Дона, Кубани, Северного Кавказа и добить отброшенного из них, деморализованного и лишенного источников снабжения и пополнения врага". Попытки противодействовать движению Добровольческой армии из района Ростова оказались безуспешными из-за неповиновения окончательно разложившихся частей, занявших Батайск. 12 (25) февраля 112-й запасной пехотный полк, не исполнив приказа о выступлении на Ольгинскую, вернулся в Ставрополь для демобилизации . Не оставляя намерения настигнуть Корнилова, Антонов-Овсеенко выделил для этой цели части 4-й кавалерийской дивизии, однако наиболее благоприятный для этого момент был уже упущен.
Вскоре после взятия Ростова и Новочеркасска большая часть советских войск, действовавших против Каледина, была переброшена на Украину для борьбы с германским наступлением. На фоне других очагов вооруженной борьбы армия Корнилова в тот момент воспринималась центральной советской властью как некое порождение калединского режима, а не самостоятельная и жизнеспособная военно-политическая сила и не рассматривалась в качестве первоочередной проблемы. В статьях и выступлениях, приходящихся на период 1-го Кубанского похода, В. И. Ленин много раз упоминал имя Корнилова, неизменно как один из символов военной контрреволюции, но никогда в связи с текущими событиями на юге России . Поход Добровольческой армии на Кубань в тот момент почти не привлек общественного внимания, поскольку выглядел как событие на одной из окраин, откуда доходят лишь смутные известия. Единственное, что придавало ему некоторое значение, было участие в нем столь заметных фигур, как Корнилов и Алексеев.
Оставив Дон, Добровольческая армия вышла из сферы влияния центрального советского правительства, точнее из зоны действия войск Южного революционного фронта по борьбе с контрреволюцией, подчинявшихся Антонову-Овсеенко. В пределах Ставропольской губернии и Кубанской области ей противостояли местные революционные силы, стихийно возникавшие уже в ходе вооруженной борьбы. Генерал Н. Н. Головин отмечал, что "появление Добровольческой армии, предводимой Корниловым… содействовало формированию из оседавшей на Кубани солдатской массы большевистской вооруженной силы" . Ядро этих сил первоначально составляли части 39-й пехотной дивизии, выведенные осенью 1917 г. с Кавказского фронта и разместившиеся вдоль железнодорожных магистралей Ставрополья и Кубани. Дивизионный военно-революционный комитет в отличие от донских и кубанских войсковых властей признал власть Совета народных комиссаров. Полки дивизии сыграли заметную роль в установлении советской власти в основных центрах Кубанской области. Формируемая местными советами красная гвардия получала за счет частей, уходивших с Кавказского фронта, постоянную поддержку вооружением и личным составом. Общее руководство советскими отрядами на Кубани (Юго-Восточной революционной армией) принадлежало А. И. Автономову.
Из Ольгинской Добровольческая армия выступила рано утром 14 (27) февраля. Дальнейший шестидневный путь пролегал через донские станицы Хомутовскую, Кагальницкую, Мечети некую, Егорлыкскую и составил 88 верст . Противник практически не напоминал о себе . Переходы совершались днем и не превышали 25 верст, но запомнились их участникам большими трудностями, связанными с распутицей. На каждый переход издавался приказ по армии, определявший направление и цель перехода, порядок движения армии в походной колонне, месторасположение в ней командования . В авангарде обычно находился Сводно-офицерский полк, за ним следовала колонна главных сил — Корниловский полк и Юнкерский батальон, следом двигался обоз, в арьергарде чаще находился Партизанский полк. Конные отряды вели разведку впереди и на флангах. Командование — Корнилов, Деникин, Романовский — возглавляло колонну главных сил, на первых порах редко садясь верхом; здесь же ехал в экипаже Алексеев. Рядовым первопоходникам командующий запомнился объезжающим части на марше верхом в сопровождении текинского конвоя . Иногда Корнилов пропускал колонну, устраивая армии своеобразный смотр.
Постоянную заботу представлял обоз, состоявший главным образом из мобилизованных подвод и растягивавшийся временами на несколько верст. В обозе находились все запасы снаряжения и амуниции, армейский лазарет под началом доктора Ф. Ф. Треймана, в котором было вывезено из Ростова до 200 раненых. Вместе с обозом следовали беженцы, штатские лица, не состоявшие в рядах армии, среди них известные общественные деятели: думцы Н. Н. Львов, Л. В. Половцов, журналисты братья А. А. и Б. А. Суворины.
С удалением от Ростова население встречало добровольцев все более благожелательно. Части получали лучшие условия для отдыха и лучшее питание, что было весьма важно, так как котловое питание в армии организовано не было. Корнилов же, видя в казачестве союзника, хотя бы и потенциального, "требовал особенно осторожного отношения к станицам и не применял реквизиций" . За постой, питание, вещи с хозяевами принято было расплачиваться деньгами.
В каждой станице распространялись переписываемые от руки "Объявления", кратко излагавшие от имени Корнилова цели и задачи Добровольческой армии . Перед казаками выступали Алексеев и Корнилов, а также известный агитатор эсер Ф. Баткин, которого Корнилов, несмотря на ненависть офицеров, держал в обозе под охраной текинцев. Однако подобная пропаганда встречала в основном равнодушное отношение казаков, не желавших принять чью-либо сторону в малопонятном пока большинству гражданском конфликте.
Во время остановки в станице Мечети некой 17 февраля (2 марта) на совещании командиров Корнилов огласил свое окончательное решение, объявленное на другой день в приказе по армии N 34, о выступлении армии на Егорлыкскую "для дальнейшего движения в Кубанскую область . Через несколько дней к генералу Попову был направлен во главе разъезда казачьих офицеров капитан С. Н. Ряснянский с предложением присоединиться, но походный атаман ответил отказом . Пути Добровольческой армии и донского отряда окончательно разошлись.
стр. 75
________________________________________
По мнению Головина, одного из немногих эмигрантских авторов, пытавшихся критически проанализировать действия военачальников белого Юга, выбор екатеринодарского направления являлся ошибкой. Корнилов поддался влиянию либерально-интеллигентской среды, составлявшей социальную сущность добровольчества, для которой свойственно действовать не в реальной, а в воображаемой обстановке . Эти суровые выводы кабинетного стратега не учитывали экстремальную логику Гражданской войны. На данном этапе Корнилов интуитивно избрал единственный возможный путь для спасения своей армии. Объединение в Екатеринодаре с местными антибольшевистскими силами представляло понятную для рядовых бойцов цель. Движение на Кубань предполагало активные и самостоятельные действия Добровольческой армии, в то время как пребывание в сальских степях обрекало ее на пассивное ожидание изменений в ситуации на Дону и грозило разложением.
После двухдневного отдыха в Егорлыкской — последней донской станице на своем пути — утром 21 февраля (6 марта) Добровольческая армия выступила в направлении села Лежанка (Средний Егорлык), расположенного в 22 верстах уже на территории Ставропольской губернии. Занимавшие Лежанку подразделения 154-го Дербентского полка 39-й пехотной дивизии и местные красногвардейцы встретили добровольцев артиллерийским и пулеметным огнем. Однако сопротивление было недолгим. Фронтальная атака Офицерского полка и охват правого фланга противника Корниловским полком вызвали панику и бегство оборонявшихся.
Лежанка — первый населенный пункт, захваченный Добровольческой армией с боем, — стала местом беспрецедентной расправы над пленными, картины которой бывшие добровольцы спустя годы передавали в шокирующих деталях. О ее масштабе позволяет судить соотношение потерь. В бою за Лежанку добровольцы потеряли по разным данным от трех до шести офицеров, противник — более 500 человек, преимущественно расстрелянными .
Жители в большинстве своем покинули село во время боя. Отчасти поэтому добровольцы сочли население "большевистским" и в отношении брошенных домов и имущества не чувствовали себя стесненными . В Лежанке были конфискованы и переданы в распоряжение Алексеева средства в сумме 14,8 тыс. руб., в том числе 10,6 тыс. деньгами и 4,2 тыс. рублей гербовыми и почтовыми марками, которые к тому времени широко использовались в качестве разменных знаков. В дальнейшем конфискации ценностей в станицах и селениях, оказывавших сопротивление, превратились в обычную практику. В Березанской, Выселках, Ново-Суворовской, Ново-Дмитриевской деньги и ценные бумаги изымались не только в станичных правлениях, но и из касс ссудосберегательных товариществ, потребительских лавок и почтовых отделений . Ясно, что в условиях похода захваченные ценности присваивались и использовались по своему усмотрению как командованием частей, так и отдельными добровольцами.
Армия выступила из Лежанки утром 23 февраля (8 марта) и после 20-верстного перехода остановилась на ночевку в станице Плосской — уже в пределах Кубанской области. На следующий день колонна достигла станицы Незамаевской, а днем 25 февраля (10 марта) остановилась на отдых в Веселой . В эти первые дни на Кубани казалось, что сбываются самые оптимистичные ожидания. Начальники отметили дружественный прием со стороны казаков, выказывавших на станичных сборах враждебность к большевикам и лояльность Корнилову. Рядовым добровольцам более запомнилось радушное отношение хозяев, хороший отдых и угощение . Выступления Корнилова и Алексеева перед казаками приносили лучший, нежели на Дону результат. В кубанских станицах армия, впервые с начала похода, получила некоторое пополнение . И все же настроение жителей кубанских станиц оценивалось участниками похода скорее как нейтральное, в основе которого лежали настороженность и недоверие к любой новой власти .
Дальнейшее продвижение в направлении Екатеринодара предполагало вступление армии на территории, где оперировали крупные советские силы. Наибольшие затруднения ожидались по линии Владикавказской железной дороги, узловые станции которой являлись местами скопления революционных войск. Предстоящий марш был тщательно спланирован Корниловым и его штабом. Выступив из Веселой в 22 часа 25 февраля (10 марта), армия благополучно пересекла железную дорогу у станицы Ново-Леушковской и, пройдя за двое суток более 90 верст, достигла Ирклиевской. 1 (14) марта
Добровольческая армия с боем заняла станицу Березанскую, защищать которую пытался небольшой революционный отряд, отчасти поддержанный местными жителями. Бой за Березанскую почти полностью повторил происходившее восемь дней назад под Лежанкой: фронтальная атака Офицерского и Корниловского полков с минимальными потерями, паника и беспорядочное бегство защитников; "зачистка" со скорыми расправами, которые исполнялись добровольцами уже вполне буднично . И все же, несмотря на ощущение легкой и безоговорочной победы, Березанская стала для добровольцев тревожным знаком. Значительная часть населения, оставив дома и хозяйства, ушла к занимаемой советскими отрядами станции Выселки. Богаевский отмечал: "Известие, что против нас выступают казаки-кубанцы, тяжело отразилось на сознании добровольцев" . Начиная с Березанской и вплоть до Екатеринодара Добровольческая армия продвигалась с непрерывными, почти ежедневными боями.
Жители станицы Журавской, извещенные о приближении крупного вооруженного отряда, выслали навстречу делегатов, которые заявили Корнилову, что советских войск в станице нет и она готова пропустить Добровольческую армию без сопротивления. 2 (15) марта армия перешла в Журавскую и остановилась на ночлег. Обеспечивая ее левый фланг, Корниловский полк с боем занял станцию Выселки, однако оставленный там заслоном конный дивизион Гершельмана вечером без приказа оставил станцию. Сочтя положение опасным, Корнилов отменил уже отданный приказ о наступлении на станицу Кореновскую и поставил задачу Партизанскому полку и дивизиону Гершельмана при поддержке артиллерии вернуть Выселки .
Бой за Выселки на рассвете 3 (16) марта оказался, по признанию добровольцев, первым действительно серьезным и ожесточенным с самого начала похода. Защищавшие станцию отряды солдат 39-й дивизии, матросов, местных жителей и Тихорецкий коммунистический полк проявили стойкость и упорство. Советские войска отступили с большими потерями, но потери были необычно велики и у добровольцев. Только Партизанский полк потерял около 80 человек, из них почти половину убитыми; в бою погибли известные партизанские командиры полковник Краснянский и есаул Власов .
По примеру Журавской, решение беспрепятственно пропустить добровольцев было принято на заседании совета крестьянских и казачьих депутатов станицы Кореновской 2 (15) марта . Однако задержка на сутки, которой Добровольческая армия заплатила за Выселки, позволила советским отрядам, переброшенным из Екатеринодара, занять Кореновскую и железнодорожную станцию Станичную. Бой за Кореновскую, начавшийся утром 4 (17) марта, на этот раз продолжался несколько часов. Были заняты станица и станция, захвачены трофеи — медикаменты и боеприпасы, в которых армия особенно нуждалась. Советские отряды вновь потерпели поражение, но потери добровольцев оказались очень велики — до 300 человек, в том числе около 80 убитыми .
Именно в Кореновской добровольческое командование получило достоверные сведения о том, что Екатеринодар, до которого оставалось всего 70 верст, оставлен кубанским правительством и занят большевиками. Первоначальная идея всего похода, таким образом, оказывалась под большим сомнением. Командование армии не располагало полноценной информацией, так как наладить работу разведки все не удавалось, поэтому, по признанию Деникина, в основе всех дальнейших решений лежали чисто интуитивные предположения . Сам он, как и Романовский, настаивал на продолжении наступления на Екатеринодар, но Корнилов, считаясь с мнением командиров частей, и в первую очередь Маркова и Неженцева, решил, что поворот на юг и переход за Кубань даст возможность привести в порядок части и походный лазарет, непомерно разросшийся в последние дни, а людям — отдохнуть после непрерывных маршей и боев. Целью дальнейшего поворота на юг в приказе по армии было объявлено соединение с находившимся на левом берегу Кубани войсковым отрядом кубанского правительства .
Выполняя этот приказ, Добровольческая армия вступила на территории с преимущественно иногородним населением и, оказавшись, по словам Богаевского, в "сплошном осином гнезде большевизма", вновь была вынуждена вести непрерывные тяжелые бои. За четверо суток 6 (19) — 10 (23) марта, пробивая себе дорогу и отражая атаки советских отрядов, армия прошла более 80 верст, пересекла железную дорогу у Усть-Лабинской, форсировала
Кубань и Лабу и достигла станицы Рязанской. Части были совершенно измотаны и вновь понесли немалые — несколько десятков человек — потери. Каждый переход становился жестоким испытанием для находившихся в обозе раненых и больных, количество которых уже достигало 500 .
После тяжелых боев под Филипповским и Рязанской армия, наконец, оторвалась от противника и, двигаясь в течение трех суток форсированными маршами, преодолев около 80 верст, достигла поздно вечером 13 (26) марта черкесского аула Шенджий. Такая поспешность объяснялась тем, что к 10 (23) марта командование имело достоверные сведения о том, что войсковой отряд кубанского правительства ведет бои в районе Шенджий-Калужская, до которого оставалось всего один-два перехода . Таким образом, соединение двух контрреволюционных группировок приобретало реальную перспективу.
События января-февраля 1918 г. на Кубани и в Причерноморье в значительной мере повторяли происходившее на Дону. Обстановка определялась в первую очередь тем, что в силу удаленности и даже изолированности области от основных революционных центров конфликт развивался в большей степени за счет местных движущих сил и под влиянием местных условий. Рост революционной активности многочисленного иногороднего населения края, выжидательная позиция казачества, а также прибытие на его территорию большевистски настроенных войск Кавказского фронта — все это постепенно ослабляло влияние и лишало реальной власти Кубанское краевое правительство, возглавляемое Л. Л. Бычем, и выборного войскового атамана полковника А. П. Филимонова.
Кубанские советы, которые опирались на войсковые соединения, покидавшие Кавказский фронт, и умело использовали настроения неказачьего населения области, добились заметных успехов в формировании и подготовке отрядов красной гвардии, численность которых к февралю превышала 20 тыс. человек .
Оказавшись перед необходимостью организации вооруженного сопротивления революционным войскам и не найдя опоры в вернувшихся с фронта казачьих частях, правительство и атаман пошли по пути формирования добровольческих отрядов. Основу их, как и на Дону, составили офицеры, юнкера и учащаяся молодежь, а общая численность не превышала полутора-двух тысяч бойцов . В ходе боев в январе-феврале 1918 г. среди кубанских командиров выдвинулся военный летчик георгиевский кавалер капитан В. Л. Покровский. Минуя один чин, он был произведен войсковым атаманом в полковники, а в середине февраля назначен командующим войсками Кубанского края.
Отдельные успехи малочисленных добровольческих отрядов не могли изменить общую ситуацию в крае. Во второй половине февраля на различных направлениях кубанские добровольцы потерпели поражения, и к двадцатым числам под контролем краевого правительства оставался лишь Екатеринодар с окрестными станицами. На секретном совещании представителей войск и гражданских властей, состоявшемся 22 февраля (7 марта) под председательством войскового атамана Филимонова, было решено эвакуировать Екатеринодар в недельный срок. 28 февраля (13 марта) атаман, правительство и законодательная рада вместе с войсками оставили столицу, взяв с собой часть средств (серебряную разменную монету) из хранилища конторы Государственного банка и 36 заложников — в основном ранее арестованных большевиков . Известие об этом событии и достигло Добровольческой армии 4 (17) марта в Кореновской.
Численность войск, отступивших из Екатеринодара и образовавших 1 — 2 (14 — 15) марта в ауле Шенджий отряд, названный позже кубанской армией, составляла около пяти тысяч человек, при "боевом элементе" не более трех тысяч. 4 (17) марта кубанский отряд занял станицу Пензенскую, но на переходе в Саратовскую его авангард натолкнулся на сопротивление. Одновременно были получены сведения о том, что генерал Корнилов ведет бои восточнее. В последующие дни, по выражению Н. Е. Какурина, армия "бродила" за Кубанью, южнее Екатеринодара; только в районе Шенджия она оказалась, в течение недели, еще дважды. Начальник штаба кубанского войскового отряда полковник В. Г. Науменко отмечал: "Настроение отряда было подавленное. Большинство не понимало движения взад и вперед… Такое положение привело некоторых участников похода в отчаяние, и усилился уход из отряда отдельных лиц" . Отряд покидали не только отдельные лица, но и большие группы. 9 (22) марта конный отряд полковника Кузнецова (200 всадников при двух орудиях), прикрывавший отход главных сил, отказался присоединиться к ним и двинулся на Туапсе, а в дальнейшем был рассеян противником . День 11 (24) марта, когда кубанцы вели бой на подступах к станице Калужской, стал, по признанию атамана Филимонова, критическим для кубанского правительственного отряда. В бой были втянуты все силы, и атаман лично, собрав в обозе нестроевых и безоружных, в том числе членов правительства и законодательной рады, направлял их в передовые линии. В этот напряженный момент несколько черкесов из Шенджия доставили известие о том, что в аул прибыл разъезд Добровольческой армии и сам Корнилов наступает туда же. Поздно вечером в окрестностях аула Голтукой произошла первая встреча разведки кубанцев с конниками Глазенапа .
Известие о скором соединении Добровольческой армии с кубанцами воодушевило рядовых бойцов, однако командование обоих отрядов сразу оказалось перед лицом серьезных проблем. Обе стороны имели основания настороженно относиться друг к другу. Добровольческие начальники помнили свой недавний опыт взаимодействия с донской властью и не собирались принимать всерьез претензии кубанцев, известных своей приверженностью идее автономии. Кубанское правительство и рада не желали поступиться статусом областной власти, подчинившись Корнилову, и в то же время понимали, что им нечего противопоставить его личной популярности. Еще меньше выгод сулило объединение кубанского отряда с Добровольческой армией Покровскому, ничем в последние две недели себя не проявившему, но зато только что произведенному в генералы.
Первая встреча высшего командования произошла в Шенджие 14 (27) марта, куда приехал Покровский с начальником своего штаба Науменко. Корнилов потребовал, чтобы кубанский отряд поступил в полное и безусловное подчинение ему. Покровский же соглашался перейти лишь в оперативное подчинение. Окончательное решение вопроса было отложено, но достигнута договоренность о том, что 15 (28) марта оба отряда одновременным ударом захватят станицу Ново-Дмитриевскую .
Именно переход к Ново-Дмитриевской 15 (28) марта первым получил название "Ледяного", которое впоследствии распространилось на весь 1-й Кубанский поход. Объяснялось это не какой-то особенной сложностью боевой задачи, а теми необычными погодными условиями, при которых пришлось действовать войскам; стихии природы в большей степени, чем противник, проверяли Добровольческую армию на прочность. Чтобы преодолеть расстояние в 15 верст от Шенджия до Ново-Дмитриевской, армейской колонне потребовалось около 8 часов. Во время марша погода быстро менялась: мелкий холодный дождь перешел в мокрый снег, а после полудня температура резко опустилась ниже нуля, и в степи бушевала настоящая метель. Насквозь мокрая одежда превращалась в ледяной панцирь, ледяной коркой покрывалось оружие, обмерзали колеса орудий и повозок. Множество степных ручьев и речек разлилось, и преодолевать их приходилось с большими трудностями. Около 17 часов Офицерский полк начал переправляться через реку Черную, непосредственно в окрестностях Ново-Дмитриевской. Марков, приказав действовать одними штыками, сам повел 1-ю роту на станицу. За ней последовали и остальные роты полка, переходившие реку вброд. Красногвардейский Варнавинский отряд, состоявший в основном из солдат 491-го Варнавинского полка 123-й пехотной дивизии, численность которого, по оценкам добровольцев, достигала трех тысяч бойцов, к утру был выбит из станицы, потеряв артиллерию и до тысячи человек убитыми. Потери добровольцев составили несколько десятков человек убитыми и ранеными .
Между тем конница кубанцев не поддержала атаку на Ново-Дмитриевскую и вернулась в Калужскую, где благополучно переждала непогоду. Такое нарушение договоренности укрепило позицию добровольческого командования в переговорах с кубанскими руководством, которые продолжились в Ново-Дмитриевской 17 (30) марта. Корнилов требовал безусловного объединения обоих отрядов под своим началом. Его уверенность основывалась на заранее полученном сообщении о готовности кубанских частей подчиниться Добровольческой армии независимо от решения своего правительства и командования. В итоге было достигнуто соглашение и кубанский войсковой отряд влился с состав Добровольческой армии, причем Корнилов получал право его переформировать. Покровский и чины его штаба откомандировывались в состав войскового правительства .
Добровольческую армию, имевшую на момент объединения 2770 бойцов, пополнили 3150 кубанцев ; ее боевой состав теперь достигал 6 тыс. бойцов. В Ново-Дмитриевской значительно увеличившаяся армия была сведена в две пехотные (командиры Марков и Богаевский) и конную бригады (командир генерал И. Г. Эрдели). Чехословацкий батальон оставался самостоятельным подразделением . Впервые с начала похода добровольческое командование имело возможность комбинировать действия своих войск и наносить удары одновременно на разных операционных направлениях. Получив в свое распоряжение такие силы, добровольческое командование вплотную приступило к подготовке удара на Екатеринодар.
23 марта (5 апреля) 2-я бригада Богаевского овладела станицами Григорьевской и Смоленской , а на следующий день обе бригады после упорного кровопролитного боя заняли станицу и железнодорожную станцию Георгие-Афипскую, заставив советские отряды отойти в направлении Екатеринодара. Среди трофеев оказалось около 700 столь необходимых артиллерийских снарядов. Этот успех Добровольческая армия оплатила самыми крупными с начала похода потерями. В Офицерском полку они составили 150 человек, а в Корниловском — 50 человек убитыми и ранеными .
В ночь на 26 марта (8 апреля) конница Эрдели захватила паромную переправу через Кубань у станицы Елизаветинской . Авангард армии в составе 2-й бригады выступил из Георгие-Афипской во второй половине дня 25 марта (7 апреля) . Движение было затруднено разливом Кубани, затопившей левобережные плавни. Части бригады остановились на ночь в ауле Панахес, а к утру следующего дня достигли переправы. Переброска войск и обоза через Кубань сама по себе являлась крайне рискованным предприятием и с учетом всех имевшихся средств и возможностей должна была занять не менее трех суток. В течение этого времени силы добровольцев оказывались разделены и куда более уязвимы. Несмотря на поражение под Георгие-Афипской, советские отряды, отброшенные к Екатеринодару, не были разгромлены. Группа советских войск, сосредоточившаяся в городе, удерживала железнодорожный мост через Кубань и поэтому одинаково угрожала Добровольческой армии на обоих берегах реки.
Части Конной и 2-й бригад начали переправляться утром 26 марта (8 апреля) и к вечеру целиком находились на правом берегу, заняв без боя Елизаветинскую, жители которой встретили добровольцев, по словам Богаевского, "скорее с любопытством, чем с радостью". Отход армии от Георгие-Афипской обеспечивала 1-я бригада; выставив заслоны на новороссийском и екатеринодарском направлениях, она оставалась на левом берегу Кубани до завершения переправы обоза .
По прибытии в Елизаветинскую 27 марта (9 апреля) Корнилов без согласования с кубанским правительством отдал приказ о мобилизации казаков окрестных станиц в Добровольческую армию. При обсуждении вопросов, связанных с предстоящим занятием Екатеринодара, было решено не восстанавливать власть кубанского правительства, по крайней мере до упрочения военного положения, а генерал-губернатором города назначить Деникина .
Во главе обороны советского Екатеринодара стоял командующий Юго-Восточной революционной армией Автономов. На Кубани проводилось постепенное преобразование революционных отрядов, состоявших из солдат старой армии и местных красногвардейцев, в части вновь создаваемой Красной армии. В городе сосредоточивались вооруженные отряды, прибывавшие со всего края, и велось усиленное формирование новых частей из добровольцев. Численность советских войск в Екатеринодаре в ходе боев за город по различным оценкам составляла от 20 до 35 тыс. бойцов, учитывая ее колебания, связанные с потерями и подходом подкреплений . Однако слабая организация и отсутствие у командного состава опыта в руководстве такой крупной группировкой, обусловили пассивный характер действий советских войск. Только благодаря этому трехдневная переправа Добровольческой армии через Кубань у Елизаветинской завершилась успешно.
Опыт предыдущих боев породил у добровольческого командования надежду на то, что само по себе энергичное наступление неизбежно приведет к победе. Разведывательные сводки за период, непосредственно предшествующий штурму Екатеринодара, отличаются, с одной стороны недостатком точных данных о силах противника, а с другой — успокоительным тоном, навевавшим командованию уверенность в предстоящем успехе .
27 марта (9 апреля) советские отряды попытались атаковать охранение добровольцев на восточной окраине Елизаветинской, но были отбиты и отступили к предместьям Екатеринодара. Этот легкий успех произвел значительное впечатление в штабе. Ночью части получили приказ, согласно которому наступление на Екатеринодар следовало начать утром, силами 2-й бригады, не дожидаясь переправы остальных частей. В связи с этим эпизодом Деникин, обычно в мемуарах не позволявший себе критических замечаний по адресу Корнилова, сдержанно досадовал на то, что 1-я бригада Маркова все еще оставалась на левом берегу Кубани, а в последующие дни входила в бой по частям .
Штурм Екатеринодара — кульминация 1-го Кубанского похода Добровольческой армии — начался с рассветом 28 марта (10 апреля). С самого начала бой принял ожесточенный характер. Части 2-й бригады атаковали западную окраину города, Конная бригада Эрдели двинулась в обход с севера, через предместье Сады, с целью перерезать железную дорогу на Тимашевскую и выйти к станице Пашковской, чтобы там привлечь на свою сторону казаков. Однако ни в этот, ни в последующие дни решительный успех не был достигнут. Ситуацию не изменили ни отчаянные усилия и жертвы добровольцев, ни вступление в бой 1-й бригады, ни ночной прорыв в город генерала Б. И. Казановича с батальоном Партизанского полка. Армия увязла в кровопролитном сражении на окраинах кубанской столицы .
После трех дней боев счет потерям шел уже на тысячи, армия лишилась многих своих начальников и ветеранов-добровольцев. После гибели Неженцева полковник А. П. Кутепов принял Корниловский полк, в котором оставалось всего 67 штыков (перед началом штурма — 1300 человек). Из 800 бойцов Партизанского полка в строю находилось не более 300. Подкрепления из нескольких сот мобилизованных кубанских казаков, не проявлявших к тому же особого рвения в бою, не могли компенсировать понесенных потерь . Сказывался недостаток боеприпасов. Еще 28 марта (10 апреля) Корнилов приказал изъять в обозе все патроны, передав их на передовую . Количество раненых в обозе достигало полутора тысяч. Части были перемешаны и до предела утомлены. Озабоченность вызывало и моральное состояние войск: "Замечается редкое для добровольцев явление — утечка из боевой линии в тыл" .
Все это было доложено Корнилову на состоявшемся вечером 30 марта (12 апреля) военном совете, который можно считать одним из самых драматичных моментов 1-го Кубанского похода. Корнилов, невзирая на единодушное мнение всех начальников о необходимости отступить от Екатеринодара для сохранения армии, объявил свое решение о возобновлении штурма 1 (14) апреля. Генералы безропотно подчинились приказу, являвшемуся, по существу, приговором для армии . Единомышленниками Корнилова на этот раз оказались представители кубанской власти, которых тот склонен был третировать, и Алексеев, с которым Корнилов пребывал в перманентном конфликте.
Понимая всю меру собственной ответственности, Корнилов готов был заплатить за неудачу по самому серьезному счету. По свидетельству Деникина, в разговоре, состоявшемся сразу после совета, командующий сказал ему, что в случае провала штурма готов покончить с собой . Но его решение вновь атаковать Екатеринодар — практически без шансов на успех — не оставляло иного выбора и для всей армии.
Ситуация неожиданно круто изменилась уже через несколько часов. В восьмом часу утра 31 марта (13 апреля) в дом на территории фермы Екатеринодарского сельскохозяйственного общества, где размещался штаб Добровольческой армии, попал артиллерийский снаряд. Смертельно раненный Корнилов скончался через несколько минут. Алексеев подписал приказ по армии о вступлении в командование Деникина. Новый командующий немедля отдал приказ об отступлении, отменив волю погибшего вождя.
Сражение за Екатеринодар, ставшее первым столь крупным, продолжительным и кровопролитным сражением Гражданской войны, завершилось с огромными потерями для обеих сторон. Численность Добровольческой армии сократилась в два раза: с шести тысяч до начала штурма до трех тысяч человек. Потери советских войск, очевидно, превосходили потери добровольцев и достигали по ориентировочной оценке не менее двух тысяч убитыми и свыше четырех тысяч ранеными .
Для советского военного командования и политического руководства на Кубани, как и для всех участников обороны города, отступление Добровольческой армии представлялось едва ли не полным ее разгромом. Плохо организованные и слабо подготовленные советские отряды выдержали и отразили натиск добровольцев, которые потеряли своего вождя. Руководители обороны — офицеры военного времени А. И. Автономов и И. Л. Сорокин — обладали личной храбростью и умением сплотить наспех созданные разношерстные отряды, но не имели достаточных опыта и подготовки, чтобы использовать численный и технический перевес и контроль над путями сообщения для полного уничтожения Добровольческой армии. Успех был достигнут за счет революционного энтузиазма рядовых бойцов, который поддерживался классовой ненавистью к "золотопогонникам" и "кадетам" и осознанием того, что пощады в случае победы добровольцев ожидать не придется.
Добровольческую армию под Екатеринодаром впервые постигла серьезная неудача, которую, однако, нельзя считать ни поражением, ни тем более разгромом. В течение всех дней штурма добровольцы вели активные наступательные действия и сохраняли за собой инициативу. Отступление же происходило в соответствии с приказами начальников и в целом носило организованный характер.
Ночью и днем 1 (14) апреля армия прошла 50 верст и остановилась на ночевку в немецкой колонии Гначбау и близлежащих хуторах. Следующий день, проведенный в колонии под непрерывным артиллерийским обстрелом противника, остался в воспоминаниях участников похода как критический для армии. Люди находились в подавленном состоянии, ничего не знали об обстановке и планах командования, теряли самообладание, впадали в панику . Под прикрытием сумерек армии удалось выйти из колонии. На ее окраине тайно были захоронены тела Корнилова и Неженцева . Ночью армейская колонна с боем перешла линию Черноморской железной дороги. Офицерским полком и артиллеристами 1-й бригады был уничтожен бронепоезд красных, а затем захвачены станция и станица Медведовская, где добровольцам в качестве трофеев досталось некоторое количество боеприпасов .
Деникин предполагал вести обескровленную армию на восток с тем, чтобы как можно скорее покинуть территории с густой сетью железных дорог, где действовали крупные советские силы. Целью похода стал район, находившийся на стыке трех областей — Дона, Кубани и Ставрополья, откуда при благоприятной обстановке армия должна была возобновить борьбу .
За трое суток армия преодолела около 100 верст и к вечеру 3(16) апреля остановилась на отдых в станице Дядьковской. Обоз, который перед штурмом Екатеринодара насчитывал до 600 повозок, был значительно сокращен, но продолжал ограничивать маневренность армии. По этой причине в Дядьковской на попечение станичного сбора было оставлено более 100 тяжелораненых и медицинский персонал. Гарантировать их безопасность должны были несколько освобождаемых заложников, взятых кубанским правительственным отрядом еще при отступлении из Екатеринодара . Ценой столь тяжелого решения Деникин придал армии подвижность, какой она еще не знала. Вся пехота была посажена на подводы, получив возможность совершать 50 — 60-верстные переходы лишь с небольшими привалами. Выступив из Дядьковской 5 (18) апреля, армия преодолела более 200 верст в восточном направлении и 12 (25) апреля заняла станицу Успенскую. Не имея в течение нескольких дней серьезных столкновений с противником, армия, несмотря на высокий темп движения, получила отдых и пополнилась казаками, мобилизованными кубанским правительством и атаманом.
Успенская стала поворотным пунктом, открывавшим заключительный этап 1-го Кубанского похода. Здесь добровольческое командование получило сведения о начале антисоветского восстания на Дону и просьбы о помощи казачества задонских станиц . Армия выступила из Успенской 16 (29) апреля и, нанося удары по нескольким направлениям, до конца месяца совместно с казаками ликвидировала основные узлы сопротивления красных, заняв крупнейшие населенные пункты в Задонье. Завершающим боевым эпизодом 1-го Кубанского похода стала атака добровольческими частями в ночь на 26 апреля (9 мая) участка Владикавказской железной дороги Крыловская — Сосыка-Ново-Леушковская (более 30 верст по фронту). Захватив снаряжение и боеприпасы, без серьезного давления со стороны советских отрядов добровольцы отступили .
К 30 апреля (13 мая) Добровольческая армия встала на отдых. Части 1-й и Конной бригад стояли в станице Егорлыкской, штаб армии и 2-я бригада занимали Мечетинскую. Первый Кубанский поход был завершен.
Оценка итогов 1-го Кубанского похода как значительного эпизода Гражданской войны отразила различия взглядов и позиций, свойственных советской и эмигрантской историографии. Различия объяснялись не только разницей идеологических установок. Несопоставимы были значение похода для делавшего первые шаги Белого движения, с одной стороны, и его итогов на фоне тех бурных событий, которые переживала страна весной 1918 г., с другой. Наиболее объективными следует признать выводы Какурина. "По существу и по форме выполнения, — писал он, — корниловский поход явился партизанским набегом, военное значение которого было бы само по себе ничтожно, если бы не обстоятельства, которые спасли Добровольческую армию от окончательного разгрома. Обстоятельствами этими являлись: сдвиг в настроениях казачьей массы на Кубани и приближение волны германской оккупации с запада, что отвлекло внимание советского командования. В силу этих обстоятельств остатки Добровольческой армии сделались стержнем, вокруг которого начали нарастать и формироваться контрреволюционные образования Северного Кавказа, выросшие в дальнейшем в течение лета 1918 г. уже в настоящую армию" .
"Ледяной" поход, являясь по форме местным вооруженным конфликтом, оказал заметное влияние на дальнейший ход Гражданской войны. В результате антисоветские добровольческие формирования на Юге России из разрозненных частей превратились в организованную силу, способную воздействовать на развитие событий в общероссийском масштабе. Белое добровольчество из стихийного протеста части интеллигенции и офицерства стало заметным общественно-политическим явлением, объединившим наиболее непримиримые антисоветские элементы. В 1-м Кубанском походе сложилась структура Добровольческой армии, была заложена организационная основа ее дальнейшего развертывания. Окончательно сформированные первые добровольческие полки — Корниловский, Офицерский и Партизанский — стали военно-организационным ядром Добровольческой армии и главной ударной силой белых на Юге России.
Эти части являлись не только главной опорой командования Вооруженных сил Юга России, но и живым воплощением традиций Белого движения, которое обрело в 1-м Кубанском походе свою легенду и своих героев — первопоходников. Их культ стал складываться летом 1918 г. благодаря публикациям в донской печати , за 1-м Кубанским походом закрепилось еще одно название — "Ледяной" .
Первой и самой почетной наградой Добровольческой армии стал установленный приказом командующего в сентябре 1918 г. "Знак отличия Первого Кубанского похода", который получили более трех тысяч его участников. Первопоходники раньше других чинов белых армий предприняли попытку создать свое собственное общественное объединение. В сентябре 1919 г. в Екатеринодаре собрание из более 300 бывших участников похода приняло решение основать "Союз участников 1-го Кубанского, генерала Корнилова похода" . Бывший жандармский генерал К. И. Глобачев, весной 1919 г. оказавшийся на территориях, занимаемых Вооруженными силами Юга России, отмечал: "В военных сферах имели преимущество принимавшие участие в Корниловских походах, то есть люди, начавшие зародыш Добровольческой армии; царила тенденция, что эти люди самые способные и единственные, которые могут освободить родину" .
Первопоходники ощущали себя особой корпорацией, принадлежность к которой могла означать преимущество при производствах в чины и назначениях на командные посты. Даже в конце 1920 г. доля первопоходников в начальствующем составе стародобровольческих полков колебалась в пределах от 21,6 % до 37,5 % . Почти все добровольческие командиры периода 1-го Кубанского похода заняли видное положение в Белом движении и в эмиграции. Кутепов, с января 1919 г. командовавший 1-м армейским корпусом, после эвакуации Крыма оставался ближайшим помощником главнокомандующего генерала П. Н. Врангеля, а после его смерти в 1928 г. возглавил Русский общевоинский союз (РОВС). Командовавший 2-й бригадой Богаевский в феврале 1919 г. был избран войсковым атаманом Донского казачьего войска и оставался им до конца жизни в 1934 году. Бывший командир Партизанского полка Казанович командовал 1-й пехотной дивизией, 1-м армейским корпусом, войсками Закаспийской области, в 1926 г. именно его Врангель назначил председателем главного правления "Союза участников 1-го Кубанского похода". Командовавший 1-м Конным полком Глазенап занимал пост военного губернатора Ставропольской губернии, а осенью 1919 г., будучи откомандирован в распоряжение Н. Н. Юденича, был назначен командующим Северо-Западной армией и оставался на этом посту вплоть до разоружения армии эстонскими властями.
"Союз участников 1-го Кубанского похода" оставил заметный след в жизни русского зарубежья. Он имел свои отделения в ряде городов Югославии, а также в Болгарии, Греции, Польше, в качестве отделений в него входили Союзы первопоходников во Франции и Чехословакии. Главное правление Союза возглавляли известные ветераны-первопоходники генералы Н. В. Скоблин и И. К. Кириенко, а в 1926 г. приказом Врангеля его председателем, как старший в чине, был назначен генерал-лейтенант Казанович, который оставался на этом посту до конца жизни. С момента образования в 1924 г. РОВС "Союз участников 1-го Кубанского похода" был включен в его состав.
В 1928 г. количество членов Союза в разных странах превышало 1000 человек. В составе Союза существовал — редкое явление для воинского объединения — Постоянный дамский комитет под председательством А. Н. Алексеевой . Значительное место в работе Союза в среде эмигрантов занимала пропаганда и популяризация традиций Белого движения. В 1926 г. в Белграде под редакцией Казановича вышел первый сборник воспоминаний первопоходников "В память 1-го Кубанского похода", в дальнейшем подобные сборники неоднократно выходили к юбилейным датам "Ледяного" похода. К десятой, пятнадцатой и двадцатой годовщинам похода в 1928 — 1938 гг. главное правление Союза в Белграде выпускало юбилейное издание "Первопоходник".
Обширная мемуарная литература о возникновении Добровольческой армии и 1-м Кубанском походе стала одним из важнейших факторов формирования самосознания русской эмиграции "первой волны". Значительный вклад в создание официальной "добровольческой" версии истории 1-го Кубанского похода внесли труды Деникина. Относительно редкие в те годы воспоминания рядовых первопоходников в целом соответствовали упомянутой традиции, хотя порой и содержали оценки, отличные от точки зрения известных генералов .
1-й Кубанский поход стал для эмигрантской литературы явлением знаковым. В стихах М. И. Цветаевой, не раз воспевшей образ белого добровольца, возникает уже знакомый символ: "В сердце, явственном после вскрытия, Ледяного похода знак" . А. Н. Толстой, работая над второй книгой "Хождения по мукам" вскоре после возвращения из эмиграции, провел своих героев через события 1-го Кубанского похода.
В годы второй мировой войны наиболее активная часть ветеранов 1-го Кубанского похода вновь включилась в антисоветскую борьбу. Многие первопоходники, проживавшие в Югославии, вступили в созданную оккупантами осенью 1941 г. Русскую охранную группу (с ноября 1942 г. — корпус), которая всю войну участвовала в немецких карательных операциях на Балканах. Зимой 1944 — 1945 гг. штаб формируемой гитлеровцами в Бреслау так называемой 1 -й русской национальной армии возглавил один из соратников Корнилова полковник Ряснянский.
В 1960 — 1970-х годах объединения участников Белого движения в силу возраста их членов превратились в ветеранские организации, для которых насущной задачей являлось поддержание уходящих в прошлое воинских традиций. Особая заслуга в собирании их воспоминаний принадлежит журналам "Вестник первопоходника" и "Первопоходник", издававшимся Калифорнийским отделом "Союза участников 1-го Кубанского похода" . Поколение участников 1-го Кубанского похода Добровольческой армии ушло из жизни, оставив потомкам исторический миф как основу для антисоветской и антикоммунстической самоидентификации. С конца 1980-х годов в этом качестве образ "Ледяного похода" вновь стал актуальным и в самой России, компенсируя исчезновение из официальной риторики представлений о "Залпе Авроры" и "Штурме Зимнего" как о начале новой исторической эпохи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. М. 1991, с. 345.
2. АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО В. А. Записки о гражданской войне. Т. 1. М. -Л. 1924; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. 1, 2. М. 1991; МИЛЮКОВ П. Н. Россия на переломе. Т. 2. Париж. 1927.
3. Наиболее известные эмигрантские исследователи рассматривали 1-й Кубанский поход главным образом с точки зрения военных итогов: (ГОЛОВИН Н. Н. Российская контрреволюция в 1917 — 1918 годах. Ч. 2. Кн. 5. Рига. 1937; ЗАЙЦОВ А. А. 1918 год. Париж. 1934).
4. Среди советских исследований 1920-х годов выделяются работы военного специалиста Н. Е. Какурина, который рассматривал "Ледяной" поход как самостоятельный эпизод, не ограничиваясь анализом военного аспекта событий (КАКУРИН Н. Е. Как сражалась революция. Т. 1 — 2. М. 1990; КАКУРИН Н. Е., ВАЦЕТИС И. И. Гражданская война. 1918 — 1921. СПб. 2002).
5. См. напр.: История Гражданской войны в СССР. Т. 3. М. 1957; АЛЕКСАШЕНКО А. П. Крах деникинщины. М. 1966; и др.
6. В работах, посвященных борьбе революционного центра против калединского Дона, затрагивались вопросы становления военной контрреволюции и в частности возникновения Добровольческой армии (КИРИЕНКО Ю. К. Крах калединщины. М. 1976; ЕГО ЖЕ. Революция и донское казачество. Ростов-н/Д. 1988; КОЗЛОВ А. И. На историческом повороте. Ростов-н/Д. 1977; ХМЕЛЕВСКИЙ К. А., ХМЕЛЕВСКИЙ С. К. Буря над тихим Доном. Ростов-н/Д. 1984). Собственно событиям 1-го Кубанского похода посвящены две статьи, сохраняющие определенную ценность, так как основывались на анализе источников, использование которых в то время было затруднено (РАЗГОН И. Разгром Корнилова на Кубани. — Военно-исторический журнал, 1940, N 2; ЕФИМОВ Н. А. Разгром Корнилова на Северном Кавказе. — Исторические записки, 1977, т. 98).
7. См. напр.: ФЕДЮК В. П. Белые. М. 1996; ПОРТУГАЛЬСКИЙ Р. М., АЛЕКСЕЕВ П. Д., РУНОВ В. А. Первая мировая война в жизнеописаниях русских военачальников. М. 1994; ИППОЛИТОВ Г. М. Деникин. М. 2000; УШАКОВ А. И., ФЕДЮК В. П. Лавр Корнилов. М. 2006; ЦВЕТКОВ В. Ж. Белые армии юга России. М. 2000; ВОЛКОВ СВ. Трагедия русского офицерства. М. 2001; АБИНЯКИН Р. М. Социально-психологический облик и мировоззрение добровольческого офицерства. В кн.: Гражданская война в России: события, мнения, оценки. М. 2002, с. 413 — 437. В книге СВ. Карпенко впервые подробно рассматриваются финансовые проблемы формирования Добровольческой армии и предлагается по-новому оценить роль Л. Г. Корнилова в нарождавшемся движении (КАРПЕНКО СВ. Бесприютная армия: добровольцы в конце 1917 — начале 1918 г. В кн.: ЕГО ЖЕ. Очерки истории Белого движения на юге России. М. 2003).
8. ЛУКОМСКИЙ А. С. Воспоминания. — Архив русской революции (АРР), 1922, т. 5, с. 140 — 141.
9. Отчет о командировке из Добровольческой армии в Сибирь в 1918 году. — АРР, 1923, т. 9, с. 285 — 286.
10. ПАУЛЬ СМ. С Корниловым. В кн.: Белое дело. Ледяной поход. М. 1993, с. 183.
11. ПОЛОВЦОВ Л. В. Рыцари тернового венца. Прага. Б.г, с. 15.
12. ВОЛКОВ С. В. Белое движение в России: организационная структура (материалы для справочника). М. 2000, с. 169.
13. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч. Т. 2, с. 200; ЛУКОМСКИЙ А. С Ук. соч., с. 146.
14. ЛУКОМСКИЙ А. С. Ук. соч., с. 148; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., с. 220.
15. ХАН Р. -Б. ХАДЖИЕВ. Генерал Л. Г. Корнилов в "Ледяном походе". В кн.: Первый Кубанский ("Ледяной") поход. М. 2001, с. 92.
16. ПАВЛОВ В. Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1918 — 1920 годов. В кн.: Первый Кубанский ("Ледяной") поход. М. 2001, с. 313; ПАУЛЬ СМ. Ук. соч., с. 189.
17. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р-5895, оп. 1, д. 96, л. 15об. Впрочем, некоторые первопоходники скептически оценивали эти точные данные о численном составе армии, так как в условиях похода учет личного состава не мог быть налажен с такой точностью (См. напр.: ГЕРНБЕРГ С. Н. Выступление Добровольческой армии в 1-й Корниловский ("Ледяной") поход. — Первопоходник, 1972, N 5, с. 25).
18. ВОЛКОВ С. В. Белое движение в России, с. 236, 210, 121, 260, 206, 341, 271; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 228.
19. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 228.
20. ЛУКОМСКИЙ А. С. Ук. соч., с. 154; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 231.
21. АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО В. А. Ук. соч., т. 1, с. 271, 260, 261, 268; Директивы командования фронтов Красной Армии 1917 — 1921. Т. 1. М. 1971, с. 81, 83.
22. Исключение — упоминание в одной из речей о гибели Корнилова под Екатеринодаром (ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 233).
23. ГОЛОВИН Н. Н. Ук. соч., с. 82. Так же оценивал значение образа Корнилова для консолидации революционных сил в 1917 г. П. Н. Краснов (КРАСНОВ П. Н. На внутреннем фронте. — АРР, 1921, т. 1, с. 103 — 104).
24. БОГАЕВСКИЙ А. П. 1918 год. В кн.: Белое дело. Ледяной поход, с. 42; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 232.
25. Единственный боевой эпизод имел место утром 15 (28) февраля. Конный отряд Шарова (несколько эскадронов 4-й кавалерийской дивизии с артиллерией), атаковал охранение добровольцев у Хомутовской и обстрелял станицу, вызвав панику в обозе (ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 326; ЛЕВИТОВ М. Н. Материалы для истории Корниловского ударного полка. В кн.: Первый Кубанский ("Ледяной") поход, с. 496).
26. Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 39720, оп. 1, д. 1, л. 7, 14, 15.
27. БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 44; ПАУЛЬ С. М. Ук. соч., с. 192.
28. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 232.
29. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 2, л. 67.
30. Там же, д. 1, л. 15.
31. РЯСНЯНСКИЙ С. Н. Командировка к походному Донскому атаману. — Вестник первопоходника, 1964, N 29, с. 18.
32. ГОЛОВИН Н. Н. Ук. соч., с. 77, 79.
33. ЕФИМОВ Н. А. Ук. соч., с. 100.
34. ГАРФ, ф. Р-5881, оп. 2, д. 374, л. 18; ГУЛЬ Р. Б. Ледяной поход. В кн.: Белое дело. Ледяной поход, с. 252 — 253, 257; ПАУЛЬ С. М. Ук. соч., с. 195 — 196; ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 331.
35. ГУЛЬ Р. Б. Ук. соч., с. 255; ПАУЛЬ СМ. Ук. соч., с. 197.
36. Денежные документы генерала Алексеева. — АРР, 1922, т. 5, с. 353 — 354.
37. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 1, л. 23, 26, 29, 31.
38. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 240; БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 49; ГУЛЬ Р. Б. Ук. соч., с. 259; ПАУЛЬ С. М. Ук. соч., с. 197.
39. Станица Незамаевская дала пешую и конную сотни — около 150 казаков (ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 240; КАКУРИН И. И. Первый Кубанский генерала Корнилова поход. В кн.: Первый Кубанский ("Ледяной") поход, с. 48). Позже еще три сотни (173 конника) прибыли из станицы Брюховецкой (БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 57).
40. ГУЛЬ Р. Б. Ук. соч., с. 258; ПАУЛЬ С. М. Ук. соч., с. 197.
41. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 1, л. 34; ГУЛЬ Р. Б. Ук. соч., с. 261 — 263; ПАУЛЬ С. М. Ук. соч., с. 198 — 199.
42. БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 52.
43. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 2, л. 71; д. 1, л. 50, 52; БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 52; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 242.
44. ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 337; ЕФИМОВ Н. А. Ук. соч., с. 113; БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 55.
45. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 2, л. 72.
46. БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 58; ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 347.
47. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 247.
48. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 1, л. 70.
49. БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 65; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 249.
50. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 1, л. 98, 105.
51. ЕФИМОВ Н. А. Ук. соч., с. 109 — 111, 141.
52. НИКОЛАЕВ К. Н. Смутные дни на Кубани. — Часовой, 1953, N 331, с. 19; ПЕРМЯКОВ Л. В. Моя контрреволюция. — Вестник первопоходника, 1968, N 76 — 78, с. 78 — 79.
53. НИКОЛАЕВ К. Н. Ук. соч., с. 11; ФИЛИМОНОВ А. П. Кубанцы. В кн.: Белое дело. Ледяной поход, с. 156.
54. НАУМЕНКО В. Г. Начало гражданской войны на Кубани. В кн.: Первые бои Добровольческой армии. М. 2001, с. 290, 292; ФИЛИМОНОВ А. П. Ук. соч., с. 156; КАКУРИН Н. Е. Ук. соч., т. І, с. 184.
55. ГАРФ, ф. Р-5881, оп. 2, д. 230, л. 1 — 9.
56. ФИЛИМОНОВ А. П. Ук. соч., с. 163; НАУМЕНКО В. Г. Ук. соч., с. 293; РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 8, л. 129, 130.
57. Там же, д. 1, л. 110.
58. ЛЕВИТОВ М. Н. Ук. соч., с. 515, 534; ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. І, с. 378.
59. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 276 — 279; БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 75.
60. НАУМЕНКО В. Г. Ук. соч., с. 296.
61. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 8, л. 380; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 279.
62. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 3, л. 1.
63. ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 387; ЛЕВИТОВ М. Н. Ук. соч., с. 519.
64. БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 82; ЛЕВИТОВ М. Н. Ук. соч., с. 519; ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 388.
65. РГВА. ф. 39720, оп. 1, д. 1, л. 136.
66. БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 82; ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 388 — 389.
67. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 283.
68. БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 89; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 293; ЕФИМОВ Н. А. Ук. соч., с. 129.
69. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 2, л. 56 — 61.
70. Там же, л. 10; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 285.
71. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 3, л. 53.
72. Наиболее подробное описание боев за Екатеринодар см.: СУХОРУКОВ В. Т. XI армия в боях на Северном Кавказе и Нижней Волге (1918 — 1920 гг.). М. 1961.
73. ЛЕВИТОВ М. Н. Ук. соч., с. 523; КАЗАНОВИЧ Б. И. Движение Добровольческой армии в марте месяце и штурм Екатеринодара. — Вестник первопоходника, 1968, N 76 — 78, с. 14; БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 89; ГУЛЬ Р. Б. Ук. соч., с. 289.
74. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 3, л. 56.
75. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 294.
76. Там же, с. 295; БОГАЕВСКИЙ А. П. Ук. соч., с. 96; ФИЛИМОНОВ А. П. Ук. соч., с. 174.
77. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 295.
78. ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 405; ЛЕВИТОВ М. Н. Ук. соч., с. 534; КАЗАНОВИЧ Б. И. Ук. соч., с. 14; Борьба за Советскую власть на Кубани в 1917 — 1920 гг. Краснодар. 1957, с. 240; ЕФИМОВ Н. А. Ук. соч., с. 134.
79. ЕФИМОВ Н. А. Ук. соч., с. 134; ГУЛЬ Р. Б. Ук. соч., с. 292.
80. Уже на следующий день захоронение было обнаружено советскими отрядами. Тело Корнилова, доставленное в Екатеринодар, демонстрировалось при большом стечении народа, а затем было сожжено (ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 301).
81. ПАВЛОВ В. Е. Ук. соч., т. 1, с. 414; ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 309.
82. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 305 — 306.
83. ЛИМАНСКИЙ А. Заложники у белых. Ростов-н/Д. 1927, с. 90 — 91.
84. ДЕНИКИН А. И. Ук. соч., т. 2, с. 317.
85. РГВА, ф. 39720, оп. 1, д. 2, л. 15.
86. КАКУРИН Н. Е. Ук. соч., т. 1, с. 186.
87. Последний поход Л. Г. Корнилова. — Донская волна, 1918, N 5, с. 4.
88. ГУЛЬ Р. Б. Ук. соч., с. 285.
89. ГАРФ, ф. Р-5895, оп. 1, д. 96, л. 4об.
90. ГЛОБАЧЕВ К. И. Правда о русской революции. — Вопросы истории, 2002, N 10, с. 70.
91. АБИНЯКИН Р. М. Офицерский корпус Добровольческой армии. Автореф. канд. дисс. Орел. 2000, с. 17.
92. ГАРФ, ф. Р-5895, оп. 1, д. 96, л. 4об.
93. Гуль вспоминал, что его книга "Ледяной поход" встретила неприязненное к ней отношение в военных кругах за слишком большое, по их мнению, "внимание темным сторонам" движения (ГУЛЬ Р. Б. Я унес с собой Россию. Т. 1. М. 2001, с. 92).
94. Для Цветаевой 1-й Кубанский поход не был абстракцией. Ее муж прапорщик С. Я. Эфрон от начала до конца прошел его в рядах Офицерского полка.
95. Оба журнала издавались в Лос-Анджелесе (США); в 1961 — 1970 гг. вышло 93 номера "Вестника первопоходника". В 1971 г. издание возобновилось под названием "Первопоходник" (до декабря 1976 г. вышло 34 номера).
Акульшин П.В., Гребенкин И.Н. Вопросы истории №6 (..2006)
«Ледяным» в истории Гражданской войны в России называют Первый Кубанский поход Добровольческой армии от Ростова-на-Дону до Екатеринодара в период с 22 февраля по 13 мая 1918 года. Им командовал цвет Белой гвардии: генералы Алексеев, Корнилов, Деникин.
Добровольческая армия, сформированная на Дону, была небольшой - общая численность её едва превышала три полнокровных пехотных полка, - и состояла почти вся из офицеров. Из почти четырёх тысяч человек, выступивших из Ростова-на-Дону, 36 были генералами (из них 3 полных генерала и 8 генерал-лейтенантов), 2350 - офицерами в чинах от прапорщика и мичмана до полковника. Если к этому числу прибавить 437 юнкеров, гардемаринов и кадетов военно-учебных заведений (тех, кто по возрасту не успел до осени 1917 года получить офицерские погоны и получил их чуть позже), то офицерский облик Добровольческой армии совершенно очевиден. Некадровые военные составляли лишь четвёртую часть армии.
Как снег на голову
Военная история Ледяного похода известна хорошо: офицерско-юнкерские роты и батареи прошли походом более 80 суток (из них 44 провели в боях) и к 10 апреля вышли на подступы к Екатеринодару. Кстати, почему так назван этот поход? Роты добровольцев брели по раскисшей кубанской степи, оттепели сменяли заморозки, холодный ливень через час сменялся снегом и пургой. 28 марта передовая офицерская рота генерала Маркова подошла ночью к станице Ново-Дмитриевской, занятой красными. Ночью лил холодный ливень, офицерские шинели и вся одежда промокли насквозь. А перед утренней атакой ударил двадцатиградусный мороз, и всё покрылись льдом. Словно в ледяном панцире, офицеры-марковцы вброд форсировали полузамёрзшую речку и как снег на голову обрушились на спящих красных. Сначала «ледяным» прозвали тот бой, а потом и весь поход. Но не только бездорожье и климатические лишения выдерживали бойцы Белой гвардии (утром тяжелораненых, переночевавших под открытым небом на телегах, отскребали от покрывшего их льда штыками). Они всегда были в меньшинстве. И всегда наступали, и при этом всегда побеждали. В наступающей цепи марковцев и корниловцев дистанция между стрелками часто бывала 50-100 метров. Артиллерийский огонь был редок (снаряды считали по пальцам), но точен, как укол шприца. Голодные, замёрзшие, почти без боеприпасов добровольцы внушали красным отрядам мистический ужас. А численное и огневое превосходство красных корниловцы даже не брали в расчёт, и потому не сомневались в победе!
Екатеринодар защищал красный гарнизон, в несколько раз превосходивший численностью атакующих белых. Корниловцы при острейшем дефиците боеприпасов, особенно артиллерийских снарядов, измученные тяжёлым переходом, потеряв при штурме более 400 бойцов убитыми и более 1500 ранеными, отступили. В этот момент загадочным образом был убит генерал Корнилов.
Столицу Юго-Восточного Союза - Екатеринодар - тогда так и не взяли, но Добровольческая армия, потеряв примерно половину первоначального состава, уже в мае восстановилась и даже усилилась до 6000 штыков и сабель. После смерти Корнилова командование армией принял строевой генерал Деникин (генерал Алексеев уклонился от ответственности, предпочитая «командовать» в штабе).
Война переросла в гражданскую. Но если военная история Ледяного похода довольно известна, то финансовая подоплёка этого мероприятия неясна до сих пор. Если в России собрать на него денег толком не удалось, кто же за него всё-таки заплатил?
Не первая, не последняя
Первая Добровольческая армия стала формироваться ещё в июне 1917 года в Петрограде по адресу: Набережная реки Мойки, дом 20. Летом 1917 года туда прибывали военные, готовые сражаться с кайзеровской Германией до победного конца!
После провала июньского наступления 1917 года стало окончательно ясно, что на насильно мобилизованную армию надежд нет и «войну до победного конца» можно (как тогда казалось многим) завершить силами добровольцев. А таковых набиралось немало. Даже в пехотных частях самого распропагандированного Северного фронта желающих воевать до конца было около 2500 человек. А сторонников победы над немцами во флоте, в гвардии, в инженерных и казачьих частях было ещё больше. Так что во дворе нынешней капеллы тогда было многолюдно. Но как представлялась эта победа добровольцам, и тому же генералу Алексееву: разделом Германии между странами Антанты? Присоединением Кёнигсберга и территории Восточной Пруссии к немонархической России? Вряд ли он всерьёз верил в такую «победу». Да и сам кайзер Вильгельм II также никогда не мечтал присоединить Петроград и Москву к своей империи. Так что все добровольческие армии в России, скорее всего, были нужны только Франции, точнее - французской олигархии, отчаянно защищающей свои капиталы от германских конкурентов. Спор между акционерами из Парижа и Берлина за промышленно-сырьевые области Эльзаса и Лотарингии был начат ещё в 1871 году. Германия поддержала российских революционеров - они свергли царя и фактически распустили русскую армию. Франция отчаянно пыталась продлить сопротивление её остатков, и потому цеплялась за все соломинки - даже за ту куцую армию, которая была верна союзническим обязательствам перед ней. Но к ноябрю 1917 года хаос всё более поражал столицу, и потому было решено перенести центр формирования добровольцев - защитников Антанты - в область войска Донского.
Замысел генерала
Повторно генерал Алексеев начал формировать Добровольческую армию в Новочеркасске, о чём он уведомил офицеров и генералов в своём Приказе от 30 октября 1917 года, после чего сам он выехал в столицу войска Донского.
В конце октября 1917 года даже лидеры большевиков (формально запрещённой партии) не были уверены - удастся им произвести переворот или нет? И премьер-министр Керенский ещё формально исполнял свои обязанности в Зимнем дворце.
А генерал Алексеев уже начал свою работу по формированию добровольческих частей, не обращая внимания на то, одобрит ли Второй Всероссийский съезд Советов власть Совета народных комиссаров или не одобрит. Вне зависимости от того, возьмут ли власть в Петрограде большевики, левые эсеры и анархисты или нет, «алексеевская» военная организация начала действовать.
Задачей генерала Алексеева было собрать новую русскую армию из юнкеров, ветеранов-фронтовиков и уцелевших запасных частей тыла и продолжить оттягивание на себя немецких дивизий от Франции. И было это возможно сделать фактически лишь на зарубежные франки и фунты, поскольку из-за инфляции рубль уже ничего не стоил, да и финансовая система платежей в России уже была по сути парализована революцией. Вот для этих-то задач и «родил» генерал Алексеев армию.
То, что рождение Добровольческой армии было обусловлено провозглашением советской власти, - историки приписали «задним числом».
Ни за монархию, ни за Учредительное собрание офицерская добровольческая армия начать воевать не могла. Её политическим кредо было как раз отсутствие чётких политических целей, которые образно называли «непредрешенчеством». Вплоть до июля 1918 года экс-император и члены его семьи были живы-здоровы, в России находилось немало членов императорской фамилии - великих князей, имеющих права на престол. И тем не менее в Новочеркасске призывов о восстановлении монархии не печатали и не объявляли (по крайней мере, официально), никого из великих князей возглавить армию не приглашали.
Идея о созыве Учредительного собрания возникла в лагере белых ещё до января 1918 года. Тогда никто и предположить не мог, что оно будет разогнано, большевики даже после его созыва колебались, ведь они набрали на выборах 22-24% голосов. А вместе с фракциями левых эсеров и центристов имели подавляющее большинство (у эсеров - 40%, а вместе с центристами - около 58% голосов). В меньшинстве оказались как раз политические союзники генералитета и офицерства - кадеты и партия октябристов. Генералы об этом догадывались, так зачем же было надо призывать сражаться за созыв парламента, в котором твои представители заранее обречены на политическое поражение?
Почему юг России?
Но тем не менее, 17 ноября 1917 года в Новочеркасске был создан 1-й Сводно-Офицерский полк Добровольческой армии. Один из поручиков, прибывший на сборный пункт 18 ноября, получил регистрационный №1805 - из этого видно, что приток военных усиливался лавинообразно.
Но если у формирующейся армии не было желания сражаться ни за восстановление династии Романовых, ни за созыв Учредительного собрания (его уже благополучно избрали и не думали разгонять), ни против власти Ленина-Троцкого (её ещё не провозгласили), ни против частей Красной армии (её к тому времени ещё не создали), то за кого и против кого собирались воевать офицеры и юнкера? И почему именно в Новочеркасске?
А вот почему: в столицу войска Донского генерал Алексеев прибыл в ноябре 1917 года потому, что ещё в августе войсковыми атаманами донских, кубанских, оренбургских, терских и астраханских казаков был образован Юго-Восточный Союз. Это была территориально-политическая альтернатива разлагающемуся Временному правительству Керенского. Теперь у тех, кто собирался продолжать воевать до победного конца, были свои деньги, армия и столица - Екатеринодар. Но так как вскоре Екатеринодар заняли красные, добровольцы с маниакальным упорством штурмовали город - они дрались за столицу своего Союза, а другие маршруты и цели на тот момент их не интересовали.
Смерть Корнилова
Возможно, добровольцы чего-то бы и добились, если бы не гибель генерала Корнилова - храброго, харизматичного боевого генерала, ставшего символом Белого движения. Но он как-то быстро и загадочно погиб: в дом, в котором находился Корнилов, попал один-единственный снаряд, выпущенный одной-единственной пушкой красных. В такое мистическое совпадение обстоятельств верят все с апреля 1918 года. А зря…
У красных в Екатеринодаре имелось несколько артиллерийских батарей, было обилие снарядов. Если бы они захотели накрыть штаб белых, узнав, что Корнилов там, то не ограничились бы одиноким снарядом, а дали бы как минимум залп. Где в момент взрыва находился генерал Корнилов? В нежилом здании - в сельскохозяйственной ферме. На Кубани такие хлипкие сооружения лепили из смеси глины с рубленой соломой, укрепляли деревянным каркасом из жердей и сверху накрывали крышей из соломы. Что было бы с таким сооружением, попади в него фугасный снаряд трёхдюймового орудия? Брызгами разлетелись бы лёгкие глиняные стены - рухнула бы крыша в воронку. Адъютантам Корнилова просто некуда было бы вбегать, чтобы увидеть там тело генерала. Да и тем, кто стоял у входа, тоже бы досталось.
Но жертвой взрыва оказался один человек - Корнилов… Не было ли это покушением: метнули ручную осколочную гранату-лимонку в комнату, когда там находился генерал, а её разрыв представили одиноким снарядом большевиков? Ведь осколки не могли серьёзно разрушить даже глиняную хату с соломенной крышей, и тело полководца осталось почти неповреждённым.
Напрашивается версия о том, что эта смерть - дело рук приближённых генерала Алексеева, давнего оппонента Корнилова. Лавр Георгиевич, похоже, стал прозревать, догадываться об истинных целях Алексеева и окружавших его «рыцарях Антанты», так что открытый конфликт с ними не возникал лишь по причине напряжённости боёв. Но он был неизбежен, и поэтому алексеевцы его упредили.
Большой загадкой является и то, на чьи деньги собиралась воевать Добровольческая армия. Ведь когда генерал Алексеев в Новочеркасске собирал средства на добровольцев, одно частное лицо инкогнито пожаловало на благую цель… аж 400 целковых! И всё! А вот «под генерала Корнилова» богатый Ростов-на-Дону, Москва и Новочеркасск собрали больше - 9 миллионов 100 тысяч рублей (кстати, генерал Корнилов убедил идти за собой более 300 рядовых солдат, генерал Алексеев - всего дюжину). Но и этого было мало. Львиная доля средств поступала из зарубежных источников, известных лишь генералу Алексееву.
30 декабря 1917 года член Войскового Донского Правительства Брыкин публично и прямо спросил Алексеева: «Французское правительство даёт вам деньги и за исполнение вами каких обязательств?». Старый царедворец пытался вывернуться, но пришлось ему признать: «Союзники поддерживают нас, потому, что Добровольческая армия выступает за продолжение войны с немцами. За это они дают нам деньги!».
Так что романтиков Ледяного похода, павших юных офицеров и юнкеров, искренне жаль. Им казалось, что они сражаются за Россию. А дрались они за интересы французских товарно-сырьевых бирж и британских торговых компаний.
И если бы они узнали об этом, «ледяной ужас» такой истины пробил бы сердце каждого воина куда быстрей, чем холодное остриё красноармейского штыка.
Александр СМИРНОВ
Так всё-таки чьей победой стал Ледяной Поход Белой Армии? Безусловно, эпопея Ледяного Похода стала легендой Белого Движения, безусловно, это был подвиг со стороны корниловцев, отправившихся практически в неизвестность. Слава этого похода, бесспорно принадлежит Корнилову и его боевым соратникам. Но не менее славны были две обороны Севастополя в 1854 - 1855 и 1941 - 1942 годах. Но обе "севастопольские страды" кончились одинаково - падением города. Бесспорно, героическими страницами нашей истории являются оборона Брестской крепости и Смоленская битва - но ведь и то, и другое сражение наши предки в итоге проиграли. Так кто же вышел победителем из событий февраля - апреля 1918 года?
На первый взгляд, кажется, что удача сопутствовала красным. Екатеринодар - конечную цель своего похода - Добровольческая армия так и не взяла, город остался в руках большевиков. Кубанское казачество так и не стало её надёжным тылом для решения общегосударственных задач. Вдобавок, армия потеряла своего обожаемого главнокомандующего - Лавра Корнилова, смерть которого морально подкосила многих белых добровольцев.
Л.Г. Корнилов
Но это только на первый взгляд. Не случайно Антон Иванович Деникин, принявший командование из рук покойного Корнилова, указывал в "Очерках Русской Смуты", что к Ледяному Походу нельзя подходить с меркой обычной стратегии или даже политики. Вот и попробуем приглядеться к этим событиям внимательнее.
Прежде всего, главной целью похода, если разобраться, был вовсе не Екатеринодар. Изначально белые добровольцы собирались на Дон, именно Донская область стала своеобразной белогвардейской "меккой". На Дон стремились юнкера, кадеты и офицеры, не принявшие октябрьского переворота. На Дону был островок твёрдой государственной власти во главе с консервативно настроенным атаманом А.М. Калединым, на Дон отправился и бывший начальник штаба императора Николая II генерал М.В. Алексеев. На Дон же пробирались и быховские узники - Корнилов, Деникин, Романовский, Марков и другие, будущие вожди Белого Движения на Юге России. В декабре 1917 - январе 1918 созданная Алексеевым и Корниловым Добровольческая Армия успешно противостояла натиску красногвардейцев.
Лавр Корнилов и Митрофан Неженцев в общежитии белых добровольцев в Новочеркасске
Что же изменилось потом? Изменилось то, что донское казачество, уставшее от Первой Мировой войны, так и не поднялось в защиту своих вековых прав и традиционных устоев, на что рассчитывали Каледин с Корниловым. Красные же быстро осознали опасность, которую представляет для них формирующаяся на Дону белая армия - и поспешили задавить её в зародыше. На Ростов и Новочеркасск навалились многократно превосходящие силы красногвардейцев, противостоять которым в одиночку у Добровольческой Армии не было возможности. Стало ясно, что без помощи донского казачества одни алексеевцы и корниловцы фронта не удержат. "Горсточка наших людей, не поддержанная совершенно казаками, - с горечью писал Алексеев жене, - брошенная всеми, лишённая артиллерийских снарядовистомлённая длительными боями, исчерпала до конца свои силы и возможности борьбы. Если сегодня - завтра не заговорит казачья совесть, то мы будем раздавлены численностью хотя бы и ничтожного нравственно врага . Нам нужно будет уйти с Дона при крайне трудной обстановке". "Говоря об уходе Добровольческой Армии, - объяснял тот же Алексеев донскому атаману Каледину, - я имел в виду тот крайний случай, когда дальнейшая борьба будет бессмысленна и поведёт лишь к полному уничтожению слабой стороны, каковой мы в данном случае и явимся".
М.В. Алексеев
А.М. Каледин
Уход Добровольческой Армии с Дона был фактически отступлением. Отходом армии с позиций ради того, чтобы сохранить войска от неминуемого разгрома. Именно это было основным мотивом для Алексеева и Корнилова, когда они принимали соответствующее решение. Но - и в этом главный стратегический парадокс Ледяного Похода - армия Корнилова, отступая,... наступала. Враги были кругом - везде по России хозяйничали красногвардейские отряды и просто бандитские шайки из солдат-дезертиров (причём отличить одних от других было не так-то просто). Добровольческая Армия отступала с Дона, не сумевшего стать для неё надёжной тыловой базой - и одновременно наступала на Кубань, где рассчитывала такую базу найти. Кубань не была конечной целью - она была лишь одним из возможных вариантов. В качестве альтернатив рассматривался отход в Поволжье, на Астрахань (идея Корнилова) или в Сальские степи, в район зимовников (идея донского походного атамана П.Х. Попова). Главной же целью и Алексеев, и Корнилов ставили сохранение армии для последующих боёв с большевиками, ни на минуту не забывая о том, что армия создавалась не для узко-территориальных, а для общегосударственных задач и что эта армия является, по сути, законной правопреемницей императорской России, продолжавшей войну против блока центральных держав.
И с этой точки зрения Ледяной Поход Добровольческой Армии оказался неожиданно успешным. Да, Екатеринодар не был взят, да, армия потеряла своего главнокомандующего - но в то самое время, пока корниловцы с боями прорывались на Кубань, на Дону хозяйничали красные - и успели за неполные два месяца восстановить против себя местное население настолько, что Дон заполыхал восстаниями. Если верить Шолохову (а он - из тех мест и непосредственный участник событий, причём - что крайне важно для интересующего нас вопроса - большевик) в антибольшевистских казачьих восстаниях принимали участие нередко те самые люди, которые ещё в феврале приветствовали советскую власть и активно содействовали её установлению (интересующихся хочу адресовать к гениальному роману "Тихий Дон"). Взять Кубанскую столицу и обеспечить себе базу на Северном Кавказе Добровольческой Армии не удалось - но армия пополнилась добровольцами из числа кубанских казаков и кавказских горцев-мусульман, что резко увеличило её манёвренность. Из Ростова и Новочеркасска вытянулась армия преимущественно пешая - теперь в распоряжении нового командующего Деникина имелись кавалерийские дивизии. По свидетельству Деникина (см. "Очерки Русской Смуты"), Добровольческая армия вернулась на Дон, выросшая численно - и это несмотря на то, что в ходе Первого Кубанского Похода ей приходилось непрерывно вести бои и нести потери. А на Дону их уже поджидал прибывший на далёкий свет, зажжённый Алексеевым, отряд Дроздовского почти в три тысячи человек из трёх родов оружия со своими броневиками и самолётом.
Добровольческая Армия белых
Главное же несомненно: вопреки утверждениям Ленина, объявившего уже в феврале 1918 года о своей победе в Гражданской войне, Добровольческая Армия выжила. А стало быть, и победа - на её стороне.
9 (22) февраля 1918 года начался знаменитый «Ледяной поход» (1-й Кубанский) только что сформированной Добровольческой белой армии под командованием генерала Л. Г. Корнилова. В ночь с 9 на 10 февраля 3683 человека во главе с Корниловым вышли из Ростова-на-Дону в задонские степи.
К началу февраля 1918 года Красные части обложили Ростов со всех сторон. В город отошел последний заслон капитана Чернова, теснимый войсками Сиверса. Оставался узенький коридорчик, и Корнилов приказал армии выступить в поход.
Отряд, выступивший из Ростова, включал в себя:
- 242 штаб-офицера (190 — полковники)
- 2078 обер-офицеров (капитанов — 215, штабс-капитанов — 251, поручиков — 394, подпоручиков — 535, прапорщиков — 668)
- 1067 рядовых (в том числе юнкеров и Кадет (воспитанник кадетского корпуса) старших классов — 437)
- добровольцев — 630 (364 унтер-офицеров и 235 солдат, в том числе 66 чехов)
- медицинский персонал: 148 человек — 24 врача и 122 сестры милосердия.
С отрядом также отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков.
2 Станица Ольгинская
Выведя армию из кольца, окружавшего, Ростов, Корнилов остановил ее в станице Ольгинской. Там собирались воедино силы, рассеявшиеся после падения Дона. Подошел отряд Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов. Догоняли офицеры, сбежавшие из Ростова и Новочеркасска после начала террора. Подтягивались отставшие группы и раненые. Всего собралось 4 тысячи бойцов. Здесь Корнилов провел реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды. Первыми, положившими начало легендарным добровольческим дивизиям, стали: Офицерский полк ген. Маркова; Корниловский ударный полк полковника Неженцева; Партизанский полк (из пеших донцов) ген. Богаевского; Юнкерский батальон ген. Боровского, сведенный из Юнкерского и Студенческого «полков»; Чехословацкий инженерный батальон; три дивизиона кавалерии (один — из бывших партизан Чернецова, другой — из остальных донских отрядов, третий — офицерский). Огромному обозу беженцев было приказано оставить армию.
Корнилов предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках имелись большие запасы продовольствия, фуража, много коней. Алексеев резко возражал. Армия оказалась бы в блокаде, зажатая между Доном и линиями железных дорог, лишенная пополнений и снабжения, и могла быть задушена в кольце. Предлагалось идти на Кубань, где еще сражался Екатеринодар, где была надежда на кубанское казачество. На военном совете к Алексееву присоединились Деникин, Романовский.
Корнилов решил идти на восток. Двигались медленно, выслав разведку и организуя обоз. Красные нащупали армию, начали тревожить ее мелкими наскоками. Дополнительные сведения, собранные разведкой о районе зимовников, оказались удручающими.
3 Бой у села Лежанки
В последней донской станице, Егорлыкской, корниловцев встретили приветливо, с блинами и угощением. Дальше начиналось Ставрополье, где ждала иная встреча. Ясным, морозным днем по колонне ударила артиллерия. Вдоль речушки у села Лежанки протянулись окопы. Большевистский Дербентский полк, дивизион пушек, Красная гвардия. Корнилов атакован с ходу, бросив в лоб Офицерский, а с флангов Корниловский и Партизанский полки. Юнкера выкатили артиллерию на прямую наводку. Марков, даже не дождавшись фланговых ударов, ринулся вброд через стылую грязь реки. И враг побежал, бросив пушки. Белые потеряли убитыми 3 человек, красные — свыше 500. Половину — в бою, половину корниловцы после боя вылавливали по селу и расстреливали.
4 Бой за станцию Кореновскую
Войска Корнилова вступили на Кубань. Наперерез корниловцам стали бросать отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и стоять насмерть не считали нужным. А для Добровольческой армии каждый бой был вопросом жизни. И они побеждали. Уже где-то близко должна была проходить, по расчетам, линия обороны Покровского. Сопротивление красных вдруг резко усилилось. Станция Выселки несколько раз переходила из рук в руки. Ее взяли, лишь введя в бой все силы. И узнали неприятные новости. Во-первых, совсем недавно здесь был бой Покровского с большевиками. Белые были разбиты и отошли в Екатеринодар. А во-вторых, на следующей станции, Кореновской, стояла 14-тысячная армия Сорокина с бронепоездами и большим количеством артиллерии.
4 марта началось сражение. В лоб пошли юнкера и студенты Боровского. Сбоку ударили Офицерский и Корниловский полки. Их встретили шквалом огня, остановили. Корнилов бросил в охват последний резерв — партизан и чехословаков. Патроны и снаряды были на исходе. Красная конница появилась в тылу. Раненые, обозники строили из телег укрепления, занимали оборону. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом верных текинцев и двумя орудиями обскакал станицу и открыл огонь по тылам. Началась общая атака, и красные побежали.
Но после тяжелой победы ждал еще один удар. В Кореновской узнали, что такой близкий уже Екатеринодар пал. В ночь на 1 марта добровольцы Покровского, казачья фракция Рады, правительство и много беженцев покинули город, уходя в черкесские аулы. Здесь Покровский занялся переформированием частей, насчитывавших около 3 тыс. бойцов с артиллерией. Узнав о боях 2−4 марта, Покровский перешел в наступление, захватил переправу через Кубань под Екатеринодаром и два дня вел с красными перестрелку, уклоняясь от серьезных столкновений. Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, как раз в это время свернул в другую сторону. Армия крайне устала. Потеряла до 400 человек убитыми и ранеными. Крушение близкой цели нанесло тяжелый моральный урон. Решили уйти в горные станицы. Отдохнуть, разобраться в обстановке. Сорокин немедленно двинул армию на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. А впереди, в станице Усть-Лабинской, ждали свежие силы красных. Пока Богаевский с партизанским полком еле-еле держал наседающие войска Сорокина, корниловцы и юнкера прорвали оборону, овладели мостом через Кубань, и армия выскочила из огненного кольца.
Но отнюдь не отдых ждал на левом берегу. Угодили в сплошной большевистский район. Шли с непрекращающимися боями. 10 марта, форсируя реку Белую, армия попала в засаду, запертая в узкой долине. Тысячи красных, заняв окрестные высоты, поливали артиллерийским и пулеметным огнем. Густыми цепями лезли в атаки. Но продержавшись целый день, белые в сумерках поднялись в отчаянную атаку. Кольцо было прорвано, и армия, сопровождаемая беспорядочным артогнем, ушла в кавказские предгорья.
А кубанцы после бесполезной вылазки к Екатеринодару оказались в критической ситуации. Едва начали отход в горы, красные преградили им путь. 11 марта зажали под Калужской. Из кольца вырваться не получалось. И вдруг появился разъезд корниловцев. Радость кубанцев была так велика, что наутро они ринулись на красных и погнали их прочь.
5 Бой у станицы Ново-Дмитровской
14 марта в аул Шенджи к Корнилову приехал Покровский. Он попытался было выразить мнение кубанского правительства о самостоятельности своих частей при оперативном подчинении Корнилову, но тот отрезал однозначно: «Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю». Деваться правительству и Покровскому было некуда — их армия желала идти с Корниловым. Силы объединились, и 15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление.
Всю ночь накануне лил дождь. Армия шла по сплошным пространствам воды и жидкой грязи. Люди были промокшие насквозь. На подступах к станице Ново-Дмитровской была речка без мостов, берега которой подернулись льдом. Марков нашел брод. Приказал собрать всех коней, переправляться верхом по двое. По броду начала бить артиллерия врага. К вечеру погода сильно переменилась: неожиданно грянул мороз, ветер усилился, началась снежная пурга, лошади и люди обрастали ледяной коркой. Станицу, битком забитую красными полками, договаривались брать штурмом с нескольких сторон. Но Покровский с кубанцами посчитал невозможным наступать в такую жуткую погоду. Пушки завязли в грязи. Добровольческая армия надолго застряла на переправе. И авангард, Офицерский полк, оказался у станицы один. Марков решил наступать. Полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование.
Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном. 17 марта подтянулись кубанцы. Корнилов перемешал их воинские части со своими, объединив в три бригады — Маркова, Богаевского и Эрдели.
6 Штурм Екатеринодара
Чтобы штурмовать Екатеринодар, нужны были боеприпасы. Конница Эрдели пошла брать кубанские переправы, Богаевский с боями очищал окрестные станицы, а Марков 24 мата атаковал станцию Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Внезапным нападение не получилось. Красные огнем остановили добровольцев. Пришлось перебросить сюда и бригаду Богаевского. Бой был жесточайшим. Получил ранение генерал Романовский, Корниловский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли, и главное драгоценные трофеи — 700 снарядов и патроны.
Два моста через Кубань, деревянный и железнодорожный, естественно, сильно охранялись и могли быть взорваны. Поэтому Эрдели по приказу Корнилова стремительным броском занял единственную паромную переправу у станицы Елизаветинской. Войска выходили на штурм не с юга, где их ждали, а с запада. Переправившись на пароме грузоподъемностью в 50 человек, армия отрезала себе путь к отступлению. Корнилов оставил за Кубанью прикрывать переправу и обоз бригаду самого боевого генерала — Маркова.
27 марта началось сражение. Красные повели наступление на переправу от Екатеринодара. Корниловский и Партизанский полки опрокинули их. Корнилов приказал немедленно штурмовать город, еще не подтянув всех сил. Желая разделаться с красными сразу, Добровольческая армия принялась обкладывать Екатеринодар со всех сторон. Большевикам некуда было отступать. Против них начали восставать окрестные станицы, присылая к Корнилову отряды казаков.
28-го сражение приняло сразу ожесточенный характер. Если белые вынуждены были экономить каждый снаряд, огонь красных орудий достигал 500−600 выстрелов в час. Чередовались атаки и контратаки. Все же белогвардейцы упорно продвигались, очищая предместья, и зацепились за окраины — дорогой ценой, потеряв около 1000 человек. Бой продолжался и ночью. Но фронт не продвинулся, приведя лишь к новым потерям.
29-го подтянулась бригада Маркова, и Корнилов бросил на штурм все силы. Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укрепленные Артиллерийские казармы. Узнав об этом, Неженцев поднял поредевший Корниловский полк — и был убит пулей в голову. Его заменил полковник Индейкин — и свалился раненым. Атака захлебнулась. Подошедший с резервным батальоном партизан раненый Казанович выправил положение, прорвал оборону большевиков и ворвался в Екатеринодар. Но Казановича никто не поддержал. Кутепов, принявший корниловцев, уже не мог поднять в атаку расстрелянные войска. Марков не получил донесения Казановича. И тот всего с 250 бойцами дошел по улицам до центра города. Захватил повозки с хлебом, патронами и снарядами. И лишь под утро, удостоверившись, что помощи не предвидится, повернул к своим.
30-го продолжались бои, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и выбитые, они не могли продвинуться ни на шаг. В середине дня состоялся военный совет. Картина выявилась катастрофическая. Командный состав выбит. Огромные потери: только раненых — свыше полутора тысяч. В Партизанском полку остались 300 штыков, в Корниловском — еще меньше. Боеприпасов нет. Настал предел человеческих сил. Корнилов, выслушав всех, сказал, что другого выхода, как взятие города, нет. Отступить большевики не дадут. Без боеприпасов это будет лишь медленная агония. Он принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку.
Начаться штурму было не суждено. 31 марта в восьмом часу утра снаряд попал прямо в дом, где расположился штаб. Корнилов погиб. Его смерть нанесла армии последний жестокий удар. Оставалось одно — отступать. Алексеев издал приказ о назначении Деникина командующим армией.
7 Бой у станции Медведовской
Деникин решил выводить армию из-под удара. С юга была река Кубань, с востока — Екатеринодар, а с запада — плавни и болота. Оставался путь на север. После захода солнца войска скрытно снялись с позиций. Уходили в порядке, с обозом и артиллерией. Из Елизаветинской не смогли вывезти 64 раненых, телег не хватало. Уже с рассветом колонну обнаружили. Из попутных станиц встретили ружейным и артиллерийским огнем. Бронепоезд стал обстреливать арьергард. Красных выбили атакой. Пытавшуюся приблизиться многочисленную пехоту отогнали пушечными выстрелами. После 50-километрового марша армия остановилась в немецкой колонии Гначбау. Впереди лежала Черноморская железная дорога, занятая красными. Сзади появились крупные преследующие силы, начали окружать селение, десяток орудий повели обстрел. Бригада Богаевского, выдвинувшись в поле, отбивала атаки. Деникин приказал сократить обоз, оставив одну повозку на 6 человек. Оставить лишь 4 орудия — для них все равно было лишь 30 снарядов. Остальное испортили.
2 апреля, перед самым закатом авангард Добровольческой Армии выступил на север. Его заметили, начали обстреливать ураганным огнем. Но едва стемнело, колонна круто повернула на восток. Вышли к железной дороге вблизи станции Медведовской. Марков со своими разведчиками захватил переезд, от имени арестованного сторожа поговорил по телефону с красным станционным начальством и заверил, что все в порядке. На станции был бронепоезд, 2 эшелона пехоты. А под боком у них, на переезде — весь белый штаб. Около 4 часов утра части Маркова стали переходить через железнодорожное полотно. Марков расставил пехотные части вдоль железнодорожного полотна, выслал в направлении станицы отряд разведчиков для атаки противника и начал организацию переправы через железную дорогу раненых, обоза и артиллерии. В это время от станции в сторону сторожки двинулся красный бронепоезд. Генерал Марков бросился навстречу поезду с криками, что это «свои». Ошеломленный машинист затормозил, и Марков тотчас зашвырнул в кабину паровоза гранату. Следом две трехдюймовые пушки в упор выстрелили в цилиндры и колеса паровоза. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, которая в результате была перебита, а сам бронепоезд — сожжен.
Боровский, поддержанный Кубанским стрелковым полком, атаковал тем временем станцию и взял ее после рукопашной схватки. С юга сунулся было второй бронепоезд. Белая артиллерия встретила его точным огнем, и он отошел, продолжая обстрел на предельной дистанции и не причиняя вреда.
8 Окончание похода
Армия вырвалась из кольца. К 29 апреля белые вышли на юг Донской области в район Мечетинская — Егорлыцкая — Гуляй-Борисовка. Поход был окончен, он длился 80 дней, из них 44 — с боями. Армия прошла свыше 1100 километров.